Антон кивнул, не сводя глаз с осунувшегося, с заострившимися чертами серого лица бывшего капитана милиции.
Медсестра взглянула на больного, потом на Антона, и, словно извиняясь, проговорила:
– Иногда он приходит в себя, но по большей части бредит.
Она замолчала, взглянула на наручные часы, и, извинившись, сказав, что ей пора делать уколы, вышла из палаты. Дверь она закрыла не плотно, оставив щель с носок ботинка. Проводив ее взглядом, Антон подошел ближе к старику, встав в проходе между кроватей. Ларин, словно изучая неожиданного посетителя, не сводил с него настороженных глаз. Ни один мускул не дернулся на его лице, правая половина которого казалась оттянутой книзу.
– Здравствуйте, – проговорил Антон. – Меня зовут…
– А-а, мелкий поджигатель, – еле слышно прохрипел Ларин. Его губы едва шевельнулись, а в глазах блеснул небольшой огонек понимания.
«Что еще за „мелкий поджигатель“? – подумал Антон. – Старик бредит. Какого черта я вообще тут делаю? На что я, черт побери, надеюсь?»
От неожиданно накатившей на самого себя злости, на его глазах выступили слезы.
– Я тебя помню… Зачем ты сюда вернулся? – теперь голос старика больше походил на шелест – сухой и безжизненный.
– Что? – удивился Антон. – Как вы меня можете помнить? Столько лет прошло.
– Лет? – прошелестел Ларин. Его взгляд, казалось, сверкал под подернутой старческой мутью роговицей, от чего было сложно представить, что прячущийся за ними разум, сейчас бредит. – О, еще можно доказать, что это ваших рук дело… Ты и твои друзья… – он сделал пару еле заметных вдохов, потом продолжил: – Мне следовало сразу вас прижучить…
Старик замолчал, не сводя с него своих, наполнившихся жизнью глаз. Но только глаз, все остальное выглядело мертвым.
– Я не… – Антон помотал головой из стороны в сторону, отрицая все выше услышанное, словно его действительно могли обвинять в чем-то серьезном. – Не понимаю вас. Меня зовут…
– Антон… – выдохнул старик. – Ты сын Дмитрия Полевого…
Где-то внутри него разгорелся костер, обдавая жаром внутренности, а по коже поползли ледяные мурашки. Он думал, что этот иссохшийся старый хрен, без волос на покрытой бледными старческими блямбами голове, с торчащими из носа и ушей длинными жесткими волосами бредит. Но он назвал его имя и назвал имя его отца.
Но он так же назвал его поджигателем.