Малышка ощущала тепло, покой, как в материнской утробе. Её всё ещё баюкала музыка оставленного мира.
Однако здесь долго не понежишься: всколыхнулся воздух, и рядом появился живой клубок. Вместе с ним перемещалась напряжённая энергия.
Настороженное облако неслышно втягивало выдохи грудничка. Новый жилец определённо был своим. Впереди приятное знакомство.
Тепло и запах обнюхивающего существа не совпадали с материнскими. Маленькое тельце ответило проснувшимся страхом. Девочка сморщила носик и заплакала.
Родственницы разом повернулись на плач. Кошка, завершив круг, и уловив внимание к себе, поняла, что ничего хорошего оно не сулит. Мягко спрыгнула с кровати, равнодушно обогнула ноги стоящих, потерлась слегка. А потом, улыбаясь от удовольствия, устремилась на улицу.
– Ишь, лыбится Мурка, товарища по играм учуяла, – заметила баба Маша.
Зоя тихо ойкнула:
– Гляньте, цветок распустился.
Женщины потянулись к пунцовому цветку китайской розы, от которой несколько лет не было проку.
– А может это подарок дитю нашему, – истолковала бабушка Арина.
Все вместе освободили малышку от пелён, рассмотрели ручки, ножки, погладили животик. Завернув в тонкую пеленку, искупали в цинковой ванночке с запаренными листиками череды, бережно поддерживая головку и поливая тёплой водичкой. Она блаженно щурилась и не плакала. Принимая мокренькую на белые пухлые руки, баба Маша приговаривала:
– С гуся вода, с ангелушечки худоба.
– Нынче всё больше девочки рождаются, – задумчиво поделилась баба Маша.
– Если девочек больше, война скоро закончится, – после долгого вздоха откликнулась бабушка Арина.
– А ты откуда знаешь? – просияв, с надеждой спросила молодая мать.
– Так от века ведется, – тихо откликнулась бабушка.
Ребенка передали матери на кормление и уселись за стол.
Наполнили гранёные стаканчики. Не сговариваясь и не чокаясь, первую выпили за своих погибших мужей, все были вдовы.
Похоронка на отца малютки лежала за образами. Её доставили в день рожденья девочки. Надежде решили пока не говорить, чтобы не сгорело молоко.
Шел 1943 год.