Та улыбалась.
Маме показалось, что она ей подмигнула, но сразу отвернулась в своем танце, подняв маленькие фейские ручки. Динь, динь – вот и все…
Мама поставила шкатулку на шкаф, посмотрела в окно, припорошенное сверкающим снегом почти до половины. За метелью не было видно ни санок, ни оленей, ни хрустящего по снегу Снеговика-посыльного. Надо выяснить у дочери, что та думает про деда Мороза, – подумала мама.
А то мало ли, может, и его отменим.
Проще – так, деньгами!
Когда я беру в руки пилку для ногтей, меня лучше не трогать. Меня и так никто и не трогает: ходят тихонечко; вот Мария зашелестела цветами, пахнула розами, стукнула тихонько вазой по столику… Садовник с извозчиком переглядываются, подают друг другу знаки. Я слышу все, но сосредоточена на ногте. Мой указательный палец левой руки во власти пилки. Я священнодействую. Шик-шик-шик – мне нужно ощутить, как пилка доходит до самого пальца, и завернуть, завернуть… А затем – в другую сторону. Птицы покрикивают рядом. Я на балконе. Слышу, как подходит врач. Он молчит, ждет. Когда мне кажется, что форма ногтя уже прекрасна – «мягкий квадрат», называла это маникюрша в старые времена, – я откладываю пилку и здороваюсь. Врач берет мою руку. – Изумительно! – превозносит он результат. Затем я поднимаюсь, он берет меня под руку, обхватывает за талию – и мы идем. По ступенькам, перешагивая балконный приступок, затем по гостиной – Мария быстро отодвигает стоящий на пути стул – к экипажу.
Мне приятно думать о машине, как об экипаже, о водителе, как об извозчике – что ж, с тех пор как я лишилась одного из органов своих обостренных чувств, а точнее – зрения, могу себе позволить жить в любой реальности. Вот вчера вечером, к примеру, сидела у костра с индейцами. У реки – хотя какая река в этом пустынном городе… Гуляю по своим владениям под руку со служанкой – хотя понимаю, что это не служанка, а наемная работница. Массаж превратился в такое наслаждение, что пришлось договариваться с массажистом об услугах иного характера, о которых и не скажешь в приличном обществе.
Нет, я не говорю, что мне хорошо без глаз. Вот сегодня, к примеру, я еду на операцию. Но я не знаю, принесет ли мне удовольствие то, что я увижу. Я знаю, что я потеряю: владения, индейцев с рекой, служанку…