– Мистер Ян Тишинский? – тоном, преисполненным официоза, проговорила брюнетка.
– Да, – машинально отчеканил посетитель, и тут же словно по команде, вскочил на ноги.
– Мистер Рэтфорд ждет вас – вы можете пройти! – широко улыбаясь, дозволительно пропела секретарь одного из самых могущественных людей на планете.
Этот паук, логово которого скрывалось за блестящей, словно карамельная патока, дверью, казалось, сумел обвить своей паутиной целый мир. Сквозь пространство и время, тянулись сотканные им нити, к вершине огромного, украшенного позолоченным шпилем, небоскреба – сердцу империи Рэтфордов. Глава почетного клана, сэр Джон Рэтфорд, был почти легендой, переносимой из уст в уста многочисленными поборниками конспирологических теорий. Говорили всякое: одни, на полном серьезе, утверждали, что Рэтфорд продал душу дьяволу, получив взамен несметные богатства и неправдоподобно долгую жизнь. Другие вообще сомневались в существование этого человека, доказывая, что Джон Рэтфорд всего лишь ширма, за которой скрывается мировая финансовая олигархия. Третьи высказывали мнение, будто Рэтфорды и еще несколько кланов управляют всеми глобальными процессами на земле и ведают ходом истории. Так или иначе, но Ян Тишинский, впервые в жизни, – которая до того момента была тиха и непримечательна, как бесшумная заводь в лунную ночь, – оказался у порога чего-то, совершенно могущественного и невероятно таинственного, одно прикосновение к которому грезилось как великое путешествие в страну опасных скитаний.
От этих мыслей, бегло пробежавшим по всевозможным предрассудкам, ноги сделались ватными, и легкий трепет, охватив душу Яна, ненадолго остановил его. Впрочем, тут же ему стало стыдно за эту проклятую, секундную слабость, и, взяв себя в руки, он твердо зашагал вперед, стараясь придать своей походке ту твердую величественность, с которой должно быть ступал по каменным ступеням собора Парижской Богоматери Наполеон, готовясь водрузить на себя корону Французской империи. Массивная, деревянная дверь, не издав даже малейшего звука, легко отошла в сторону, открыв широкое, залитое тусклым светом пространство. Ян невольно замер. Своды огромного зала, перебежками витиеватых колонн устремились к его невысокой фигуре, в нерешительности застывшей меж двух миров, разделенными широким дверным проемом. Наконец, найдя в себе силы, он сделал шаг навстречу и удивительная панорама, окончательно поглотила его воображение. По высоким стенам потекла причудливая лепнина, то тут, то там вспыхивая разноцветными, мозаичными картинами. Огромные яшмовые вазы, в которых томились причудливые растения, – многие из которых Ян вообще видел впервые, – запестрели в глазах, словно на параде, красуясь яркими оттенками распустившихся цветов. И приятный, чуть тусклый свет, льющийся с больших декорированных плафонов, утопил комнату во мраке, сделав ее безбрежно огромной.