ЛЮДИ И СУДЬБЫ. Незабываемые - страница 6

Шрифт
Интервал


Андерсен в Нью-Йорке

Дания очень маленькая, а Америка очень большая, поэтому великому Андерсену в Америке как-то уютнее: его памятник работы архитектора Отто Ландсмана и скульптора Джорджа Джобера стоит в Центральном парке на берегу маленького озера, в котором плещутся живые утки; а рядом со сказочником на отдельном постаменте стоит прекрасный бронзовый утенок. Летом по субботам актеры (даже звезды Голливуда) читают здесь вслух сказки Андерсена. Сказка Андерсена, отраженная в памятнике, по-английски называется The Ugly Duckling («Уродливый Утенок»). Слово duck в прямом смысле означает утка; в переносном – парень; queer duck – чудак; dead duck – бедняга; конченый человек; ничего не стоящая вещь; гроша ломаного не стоит; неудачник, «несчастненький». В разговорной речи слово duck еще употребляется в смысле голубушка, голубка, голубчик; душка, прелесть, чудо: she is a perfect duck – она просто прелесть, a duck of a child – чудо что за ребенок; а в спорте: игрок, не набравший ни одного очка. Наверное, не случайно это скопление противоречий в переводе…

А я вот что думаю о трудностях перевода и вообще о сказках Ганса Христиана Андерсена. Утенок этот – он ведь вообще-то совсем не гадкий, как перевели название сказки на русский, и даже не уродливый, как перевели на английский. Он просто очень большой. Он, можно сказать, велик. Как и сказочник, его придумавший.

Его клевали, толкали и дразнили не только утки, но даже куры: «Слишком велик!»

Андерсен «Гадкий Утенок»

АПДАЙК: три большие тайны

В человеческом опыте прячутся три большие тайны – секс, искусство и религия.

Джон Апдайк

Советский Апдайк

Джон Апдайк, классик американской прозы, страстно любимый советскими интеллигентами, скончался в 2009-м году, а спорят о нем и о его произведениях все жарче.

Почти полвека тому назад советская интеллигенция была потрясена: на русском языке вышел роман Апдайка «Кентавр» в блистательном переводе Виктора Хинкиса. Чувства и мысли затравленного школьного учителя из американской глубинки сплетались с древнегреческим мифом о мудром кентавре Хироне (он же – простой школьный учитель) и оттенялись рассказом влюбленного и страдающего подростка – сына учителя. Роман показывал то, что мы все в свое время пережили (но о чем почти не писали – секс, религия, проблемы подростков, семьи, школы и так далее), и то, что казалось нам невозвратимым прошлым человечества (мифы). Ничего подобного в те самые шестидесятые годы мы не знали («Улисс» Джойса пришел к нам намного позднее, к тому же, признаемся, при чтении весьма утомлял). Небывало свободная художественная форма говорила также о свободе мысли и самовыражения. И мы уверовали в иного Апдайка, совершенно не соответствующего живому реальному автору, абсолютно в то время не загадочному и не модернистскому. Позднее, очень медленно и постепенно Апдайк немного приблизился к созданному нашим воображением образу – как в творчестве, так и в жизни.