Викентьева сразу окружили какие-то люди, что-то ему докладывая и
выслушивая его распоряжения. Марина разговаривала с какой-то
темноволосой девушкой, которая то и дело бросала на Чужинова
заинтересованные взгляды.
Чужинова не встречал никто. Да и не было у него хороших знакомых
в «Снегирях», и потому он стоял, опустив рюкзак на землю. Петрович
просил его не уходить, и теперь Глеб терпеливо ждал, когда тот
закончит неотложные дела.
— А это что за фраер с Петровичем прибыл? — услышал вдруг он за
спиной чей-то голос. — Доходяга какой-то, но боты у него
шикарные.
Представив себя со стороны, Чужинов усмехнулся: длинный, худой
как жердь, в старой прожженной и заштопанной телогрейке. Свою парку
он накинул на Марину поверх ее бушлатика на рыбьем меху. Глеб уже
поворачивался, когда услышал другой голос, на этот раз хорошо ему
знакомый.
— Дядя, ты бы потише говорил, шепотом, что ли? Сейчас этот
доходяга проедет по тебе, в землю закатает и не заметит даже.
Здорово, Чужак! — громче, чем требовалось, поприветствовал его
Семен Поликарпов.
— Здравствуй, Семен. — Обычно тот называл его по имени, и ясно,
что он решил устроить презентацию для тех, кто не видел Чужинова, а
только о нем слышал. — Как рука?
Когда они расставались еще ранней осенью, рука уПоликарпова была
серьезно повреждена бандитской пулей.
— Нормально. Скоро вообще про нее забуду, практически не
беспокоит уже. А было время, думал, что без нее останусь. Хоть и не
правая, но жалко ее было до одури, — улыбнулся Сема. — Как сам?
— Тоже очень надеюсь, что через месячишко-другой полностью в
себя приду. Видел кого?
— Денис Войтов пару недель назад сюда забредал. Они с Душманом
куда-то на юг подались. Оба спецы, так что быстро спелись.
— А Душман, это кто?
— Глеб, это ж друган твой армейский, ты его куда лучше меня
должен знать.
— Рустам Джиоев, Джой? — догадался Чужинов.
— То, что Рустам, — это точно. Но все его Душманом зовут.
«Наверное, из-за бороды прилипло, — решил Глеб. — Да и черты
лица у Рустама восточные».
Навещал его Рустам как-то во Фрязине. Много чего порассказывал.
Он, пока в этих краях не объявился, треть России прошел. Повсюду
одно и то же: твари, твари, твари и судорожные попытки человечества
выжить.
Закончив с неотложными делами, Викентьев не стал окликать Глеба,
подошел сам.