Закончили только в седьмом часу вечера, когда солнце
окончательно село за горы и единственным источником света стали
уличные фонари и глядящие во двор светящиеся окна гостиничных
номеров. Парнями по итогам занятий я был вполне доволен. Как ни
крути, наличие реального боевого опыта и желание обучаемого —
великое дело. Обучить так быстро чему-нибудь бойцов-срочников или
новичков в ОМОНе точно не получилось бы. А вот с парнями другое
дело: учиться хотят и впитывают новые знания словно губка, да еще и
очень быстро, большинство нужных навыков уже есть, пусть даже сами
обучаемые об этом не подозревают, а мне только остается их знания и
умения слегка «огранить», дополнить и в нужную сторону
направить.
Когда приняв душ и переодевшись, я спустился в зал, меня прямо у
лестницы перехватил Кузьма.
— Миша, Костылев только что звонил, просил к нему зайти,
срочно. Сказал, ждет в Комендатуре, никуда не уходит. Так что,
думается мне, не мешает тебе поспешить. Комендант — мужик
серьезный, просто так, без повода, дергать не будет.
Идти, если честно, никуда не хочется. Я хоть парень и крепкий,
тренированный, но «червончик» крайний раз бегал уже давненько. И
теперь чувствую себя не лучшим образом: мышцы побаливают, а ноги
при ходьбе так и норовят согнуться то выше, то ниже коленного
сустава, особенно на лестнице. Но делать нечего. Игорь
действительно вряд ли станет вызывать к себе поздним вечером без
важных на то оснований. Поблагодарив Кузьму и на ходу
поздоровавшись со всеми знакомыми в зале, выхожу на улицу и
направляюсь в Комендатуру.
Рабочий день уже закончился, и в Комендатуре, кроме ярких
прожекторов, освещающих площадь и прилегающую территорию, свет
горит всего в нескольких помещениях: в прикрытом толстыми
металлическими ставнями с узкими бойницами окне «дежурки»,
маленьком оконце проходной и в кабинете Коменданта. Наверняка есть
люди и на узле связи, и в секретной части, но там окон нет. Часовые
на входе о моем визите уже осведомлены и пропускают меня без лишней
волокиты.
— Да, Командор, тяжело пожатье каменной десницы, — с
серьезной рожей выдаю я Игорю, когда мы жмем друг другу руки.
— А не пойти ли тебе на фиг, пушкиновед
недоделанный! — беззлобно огрызается тот. — Уж совсем за
дикарей нас тут считать не надо, а?! Я, между прочим, одиннадцать
классов еще до войны закончил, а после армии в Ставропольский
университет поступать собирался. Да и сейчас Пушкина в школах учат,
так что не надо мне тут пальцы гнуть. Пижон, блин!