— Знаешь, не сочти дезертиром, но что-то мне снова в армию
не хочется. Да и какой из меня офицер? «Прапор» я, с незаконченным,
да вдобавок еще и гражданским высшим образованием. Нет, чисто в
теории взвод я, скорее всего, «потяну», но — не мое это. Я,
по-твоему, почему в ОМОН в свое время подался, хотя спокойно мог в
своей родной ОБрОН* контракт подписать? Потому что
всякой уставной белиберды в милиции меньше. А остался б в армии,
так давно б капитаном был… Причем уже много лет как мертвым
капитаном. Одним словом, спасибо за предложение, но не выйдет из
меня лейтенанта. Я пока сам по себе как-нибудь. Дела мне кое-какие
уладить надо. А потом, скорее всего, к Убивцу в команду подамся,
если возьмет.
— Что ж, настаивать не буду. Мужик взрослый, сам решай, как
тебе жить лучше. А насчет Убивца… Возьмет он тебя, не сомневайся.
Наша небольшая «деза» на твой счет на него, похоже, серьезное
впечатление произвела.
В «Псарне», кроме Кузьмы, как всегда подпирающего могучей
фигурой стойку бара, никого не оказалось.
— Контракт неплохой подвернулся, — объяснил он
мне, — большая колонна, «проводка»* до Кизляра и
назад. Направление, в целом, довольно спокойное, но после нападения
в Алпатово купцы «булки» поднапрягли с перепугу. Так что все на
выезде. Будут через три дня. И это… Миш, слушай…
— Так, Кузьма, завязывай! Мне этими извинениями «особисты»
всю печень проклевали, как тому Прометею. Надоело одно и то же. Еще
один раз повторю для тебя, а ты ребятам передай — никаких претензий
нет. Вы поступили правильно. Это в СБ перестарались, но они уже
осознали и исправились.
— Да уж, — усмехается Кузьма, — у них, когда они
твои вещи два дня назад в комнату возвращали, а потом номер вперед
оплачивали, глаза были, как у побитых бобиков — грустные и
виноватые. Что, задали им «сверху» трепку?
— А то! Сами виноваты, уррроды! — начинаю
демонстрировать свою «глубокую обиду» я. — Сначала, мля,
ногами по почкам молотят, а потом на задних лапках белыми зайчиками
скочут: «Ах, простите Михаил Николаич, ошибочка вышла!» Козлы!
— Что, сильно досталось? — сочувствует Четверть.
— Ну, бывало и хуже. Обидно просто, не разобравшись толком,
не за хрен собачий…
— Да уж… И чего дальше делать думаешь?
— Для начала дождусь, пока швы снимут…
— Какие швы?
— А, — вяло отмахиваюсь я, — в камере с какими-то
урками краями цепанулся. Они — в нокаут, а мне бочину порезали. Но
так, не сильно, заживает уже.