Из-за стены, сложенной из мешков с песком, мне на встречу
выходит молодой чеченец в форме Дорожной Стражи с АКМом на
плече.
— Ас-салам алейкум, наемник.
— Ва-алейкум салам.
— Далеко собрался?
— В Мертвые Земли.
— Позывной у тебя какой?
— Чужой.
Тот кивает, оборачивается к посту и дает отмашку. В воротах
открывается довольно большая калитка. Намек понял, вхожу.
Аргун тоже изменился сильно. И если Червленная, Толстой-Юрт или
Петропавловская разрослись и окрепли, то он, наоборот, здорово
уменьшился в размерах и стал похож, скорее, на большую военную
базу: повсюду люди в «горках» и камуфляже, все с автоматами,
гражданских не видно совсем. Хотя, ничего удивительного, кто ж
добровольно согласится жить на самой границе? Слишком опасно. Вот и
превратился довольно большой по чеченским меркам город в небольшую
пограничную крепость.
На выходе подошел к бетонному бункеру КПП и попросил
казака-часового с вислыми, будто у запорожца, усами позвать
старшего. Через пару минут ко мне вышел крепкий чеченец лет сорока
с густой сединой в волосах и щетиной, не превратившейся еще в
бороду.
— Привет, чего хотел?
— Я из Червленной, мне в Комендатуре сказали, что порядок
возвращения с Мертвых Земель надо с тобой обговорить.
— Чужой?
— Да.
— Аслан, — протягивает он мне руку, — Аслан
Умаров.
— Михаил, — отвечаю я на крепкое рукопожатие, пытаясь
вспомнить, где я совсем недавно уже слышал или видел эту
фамилию.
— Это ведь ты в Алпатове «волчат» положил?
— Было дело, — отвечаю я и вдруг вспоминаю —
жетоны!
— Они моего младшего брата убили. Подло убили, в спину. И
мы даже не знали, кому мстить. Теперь знаем, ты помог. Старики
велели передать — ты теперь нашей семье друг. Помощь нужна будет —
приходи. Умаровых в Петропавловской все знают.
— Спасибо, Аслан. И старейшинам вашим спасибо передай. Я
запомню.
— А выходить, Михаил, тут просто. Станция у тебя есть,
заранее на шестом канале скажешь, что Чужой назад идет. И
направление, откуда ждать. Мы стрелять и не будем.
— Действительно, просто, — хмыкнул я. — А что там
вообще сейчас творится?
— До границы Шалинского района наши патрули катаются, но не
дальше. А что в Шали и за ним — только Аллах знает. В Шали и
Сержень-Юрте никто не живет — одни развалины. А вот в Ведено уже
точно Непримиримые. Так что осторожнее.
— Да, вот еще что спросить хотел, там из наших никого нет?
И если что, каким образом можно друг друга опознать?