Город неба - страница 23

Шрифт

Интервал

И виноград пополз по стенам,

как сумасшедший альпинист,

и грянул горбачевский Пленум,

и перемены начались.

Мир хижинам и низким хатам

после годов холодной тьмы,

и в мае, в восемьдесят пятом,

отец выходит из тюрьмы.

На нем костюм того фасона,

в котором был он до всего:

до криков вохровцев, до зоны.

Я не придумала его.

«Пили кока-колу, лимонад…»

Пили кока-колу, лимонад,

на пустой катались карусели.

Я уже не помню и сама,

что там было впрямь на самом деле.

Было лето иль стоял октябрь,

а зимой там наряжали елку,

покупали новый календарь

или собирались только?

Если б я по-новому жила,

я бы лучше все запоминала,

я бы закусила удила,

я поверила бы, атеист усталый,

в то, что есть какой-то приговор,

пусть холодный, страшненький, но правый,

а не просто неба разговор

с черною канавой.

«Я ехала в печальный дом…»

Я ехала в печальный дом,

чтоб друга навестить,

я думала о том, о сем,

тянулась мыслей нить.

Как просто взял он на себя

и тихо нес в миру

простое звание шута,

подобно королю.

Когда прямой надменный друг

выходит в коридор,

он посылает меня вслух,

и так нормален взор.

С такою каплей доброты

глядите в нашу явь,

вы, века взрослые шуты

на детский мир забав.

«В пустом кирпично-каменном мешке…»

В пустом кирпично-каменном мешке

с утра болтают галки дворовые,

в моем окне, в моем пустом окне —

надтреснутые звуки духовые.

Под тёмным, проржавевшим козырьком

торжественно по всей глухой округе

о чём, о чём, о чём

заводят речь медлительные звуки?

Над сонною невнятицей утра,

над ясной равнодушною природой

зачитывают перечень утрат,

под это всё заносят гроб в ворота.

Тут утренний спокойный тихий снег

записан в Менделееву таблицу,

под ним проходят десять человек

плюс тот, кому так сладко утром спится.

Надтреснуты, темны – какие есть,

тут звуки надрывают перепонку,

бессмертный, истрепавшийся оркестр

разлуку репетирует неловко.

Тут неизменна женщина в платке,

и небо цвета серой мешковины,

и хмурые, с ремнями на плече,

не очень современные мужчины.

«Посыльный, посыльный, посыльный…»

Посыльный, посыльный, посыльный,

чего в своей сумке несешь

по синей дороге, по синей

сквозь ветер и солнечный дождь?

Посыльный, неси нам скорее

от Плиния добрую весть

про синие горы Помпеи,

про римскую доблесть честь.

Читайте, читайте, читайте,

какая в Помпее беда.

Ни сестры, ни старшие братья —

никто не вернется сюда.

Погиб от Везувия Плиний,

Следующая страница