– Не делю, а объединяю. А единое всегда неделимо…
– Я же сказал: «стоп»! Наш ход. Пашка, заткни ему говорилку.
Козыркин тут как тут. Вокруг Антона круг делает. Затем – второй. А на третьем круге, за его спиной оказавшись, с разворота ногой так бедняге по затылку бьёт, что тот вперёд летит и у ног Бура оказывается. Братки аплодируют меткости Пашки. А Миша, явно на зрителя играя, на часы смотрит (мол, есть ещё пара-тройка секунд) и, не вставая со своего трона, бьёт лежачего ногой по голове, словно таракана давит…
И не остановить уже Бурого и его шайку. Вошли ребята в кайф…
Антон в сознание пришёл быстро. Вставать начал. Но так и не смог…
Лицо в крови. Голова гудит. Ноги тело не держат, руки дрожат. Язык не слушается. Мысли разбросаны. В глазах – туман…
– О, братцы, глядите! Христос воскрес! – глумится Бур.
– Во истину воскрес, бляха! Зуб даю, – вторит ему Пашка, крестится и на колени становится в молитвенной позе.
Блатняки ржут пуще прежнего. Уже начинают ставки делать – на сигареты: на сколько ещё туров Святоши хватит? Отрываются по полной…
Меня, зашедшего в каптёрку по делу пару минут назад, сразу напрягла вся эта веселуха на скотобойне. А Бурый третий тур объявляет. Лыбится, видя, что браток, на стрёме стоящий, знак даёт: спокуха. На жертву свою смотрит, как на котёнка беспомощного. Ногой его пинает, а тот, приподнявшись, снова падает и лежит.
– Антошка, если сдаёшься, ты ж не молчи, родной, – подражает Козыркин интонации Бура.
– А если Бог у тебя дар речи забрал, то на коленки встань, – «инструктирует» Миша. – Встань, милок! То знак будет нам, и мы из тебя сделаем знаешь кого?.. Петушка! Петушка, Антоша, петушочка нашего.
– Ну, так чё, святая морда? Дошло до твоих библейских мозгов, как себя вести надобно на киче? – добивается нужного ответа «педагог» Козыркин.
И вдруг Пашка замечает:
– Ой, и чтой-то это такое выпало у нас из карманчика? А?..
Он в развалочку подходит к поверженному Святоше и берет эту вещицу.
– Опаньки! Так это фо-о-оточка.
Пашка показывает её блатнякам и продолжает:
– А на фоточке – де-е-евочка.
Фоточка, пройдясь по рукам, возвращается к Козыркину под похабные возгласы братков.
– А девочка-то энта не простая, а золотая, – лыбится пуще прежнего Пашка и уже другим тоном обращается к Антоше, снова подавшему своим шевелением признаки жизни. – Слышь, припыленный Библией, это твоя чувиха, что-ли?