Берега не было видно. Около полуночи судно зажало во льдах, и оно потеряло ход. Дальше путь был закрыт. Моряки не знали, что они уже вошли в пролив, отделяющий север Таймыра от архипелага Северная Земля. Офицеры приняли решение повернуть обратно.
Что чувствовала в эти часы молодая жена командира у постели своего тяжело больного любимого? Быть может, она пыталась передать ему остатки тепла своего постоянно зябнущего, но все еще молодого и предназначенного жить тела? Или молилась Господу, тайно надеясь на чудо? Даже крепкий мужчина, познавший тяготы ледового плена, способен впасть в панику, а она? Где брала силы маленькая юная женщина? Наверное, в вере, что, пока ее Василий жив, она все еще нужна ему. Но Василию становилось все хуже, и Татьяна теперь практически уже не отходила от него.
В своей каюте больной Прончищев, который уже не вставал с постели, собрал совет. Все понимали – дальше пути нет. Если не повернуть назад – верная гибель. Было принято решение возвращаться. Впервые в истории исследования Сибирского побережья российскими моряками «Якутск» проплыл до широты 77°29′ и едва не достиг самой северной точки Азиатского материка. Кстати, сравнение широт, приводимых в рапортах Прончищева и Челюскина для ряда пунктов, с современными данными показывает, что оба штурмана систематически определяли широты на 20–25 минут меньше истинных. Причина, вероятно, кроется в несовершенстве существовавших в то время навигационных инструментов. Поэтому можно высказать предположение, что широта самой северной точки, достигнутой отрядом Прончищева, на самом деле равна 77°45′–77°55′.
Покидая самую северную точку
Единственным спасительным шансом в этих условиях было искать подходящее место для зимовки – вскоре такое решение моряки коллегиально приняли. Пришлось срочно покинуть северную точку. На следующий день мороз усилился, но ветер стих – в данном случае уместно было бы сказать «как назло», так как море стало покрываться тонким молодым ледком. Дубель-шлюпка из-за безветрия вынуждены была идти на веслах, которые с трудом пробивали лед, утолщающийся едва ли не со скоростью движения судна. Форштевень и обшивку острые льдинки резали как ножи. Возникла опасность вынужденной остановки.
В эти дни была сделана следующая запись Челюскина: «В начале сего 9 часа штиль, небо облачно и мрачно, мороз великий, и появилась шуга на море, от которой мы в великой опасности, что ежели постоит так тихо одне сутки, то боимся тут и замерзнуть. В глухие льды зашли, что по обе стороны, також и впереди нас великие стоячие гладкие льды. Шли на гребле весел. Однако Боже милостив, дай Бог нам способного ветру, то оную шугу разнесло».