Ковалый закрыл шлем, проверил крепления, активировал кресло.
– Говорит капитан судна, – раздалось из встроенных динамиков в
стенах секции, – прошу приготовиться к пуску задних ориентационных
двигателей. Отсчет: двадцать, девятнадцать, восемнадцать,
семнадцать…
Ложемент обволок Олега, медленно опустился и принял
полувертикальное положение. То же самое происходило и с креслом
Дефо. Из псевдопластика – у врача – выглядывали только голова в
шлеме и руки в перчатках.
– … двенадцать, одиннадцать… – продолжал отсчет капитан.
Младший инспектор повернул голову насколько мог, посмотрел на
Дорова, ожидая почему-то, что тот снова читает с планшета, как
делал это на пассажирском шаттле, но тот просто смотрел перед
собой, на большой экран, где сейчас камеры станции передавали
гладкую поверхность выходной шахты.
– .. три, два… Зажигание.
Олега вжало в кресло – это включились задние ориентационные
двигатели. Корабль медленно стал подниматься вверх, входя в черноту
туннеля.
Но тьма ушла быстро, освобождая место космосу.
Сработали боковые ориентационные двигатели, меняя ось корабля
согласно заданному пилотом курсу. Изображение на экране
переключилось с камер станции на камеры челнока.
Медленно в сторону проплыл «Вектор-7», с этого ракурса похожий
на раздувшееся от накрученной на него шерсти веретено.
Пошел новый отсчет, теперь до пяти.
Олег успел подумать о том, что он сегодня чудом избежал смерти.
А он так и не поблагодарил своего спасителя. А потом он перестал
думать.
Включились маршевые.
Грузовые шаттлы, вопреки всеобщему мнению, летали вдвое, а то и
втрое быстрее пассажирских челноков. Их дизайн пренебрегал
комфортом для экипажа, а пассажиры при перелетах этих кораблей и
вовсе не предусматривались. Это не значит, что пассажиров не было
вовсе. Были. Если не обращать внимания на отсутствие удобств, можно
было добраться до нужного места очень быстро. Например, за шесть с
половиной часов, из которых шесть проведено в ложементах.
– Мне нужно снова осмотреть вас, инспектор, – устало, даже
слишком, сказал Стефан Дефо. Он пытался встать, но у него это не
получалось. Тело почти не слушалось его. Несмотря на скафандр и
противоперегрузочное кресло, англичанин плохо перенес перелет.
Олег же не хотел думать, говорить (тем более отвечать доктору)
или вообще двигаться. Он полулежал в своем ложементе и смотрел на
то, как центральный экран складывается и уходит вверх, а передняя
часть кабины шаттла частично приоткрывается, давая увидеть
Венеру.