– Вить, я уверена, Зина не убивала Бориса Львовича. Там был посторонний человек. А раз так, должны остаться хоть какие-то следы.
– И что ты предлагаешь? Проникнуть в опечатанный магазин и самим попасть в разряд преступников? Ты ведь прекрасно понимаешь, что Никишкин этого делать не будет.
– Витенька, у меня есть одна мысль – окна кабинета Бориса Львовича выходят в глухой дворик с палисадником. Фрамугу одного из них, затянутую изнутри противомоскитной сеткой, он обычно оставлял на несколько часов открытой, чтобы проветрить помещение перед сном. А в этот день было очень душно, парило, как это обычно бывает перед дождём. Не думаю, что Никишкин мог обратить на это внимание, поскольку окна кабинета всегда были зашторены.
– Ты хоть понимаешь, если даже всё, о чём ты говоришь, окажется так на самом деле, через эту фрамугу не влезет не только моя, но и твоя голова?
– Конечно. Зато влезет моя рука, если ты меня подсадишь, я попытаюсь открыть окно изнутри. Мы проникнем в кабинет Бориса Львовича через окно и сможем спокойно поискать улики.
– Танечка, тебе не кажется это нелепой авантюрой?
– Нет, Витюша. Мне кажется, что другого шанса узнать правду у нас просто не будет.
– Танюша, ты знаешь, что ради тебя я готов на многое, даже пойти на смерть, но ты вынуждаешь меня к совершению противоправных действий.
– Витенька, я всё возьму на себя.
– И ты думаешь, я позволю тебе это сделать?
После коротких препирательств мы всё же договорились встретиться в час ночи у антикварного магазина, предварительно замаскировавшись, чтобы случайно не быть узнанными. Я нацепила на себя рыжий парик, забытый как-то сестрой у меня дома, на веки наложила синие тени, а губы накрасила вульгарной красной помадой. Пришлось даже пожертвовать одной из юбок, превратив её из миди в мини. На голову надела шляпку с вуалью, когда-то позаимствованную у мамы. Труднее всего пришлось с верхней одеждой. Порывшись в старых бабушкиных вещах, хранившихся на антресолях с незапамятных времён, нашла старый плюшевый полушубок, бывший в моде лет 20-ть тому назад, и изрядно поеденную молью муфту, из которой соорудила что-то типа боа, предварительно распоров её и разрезав вдоль на три части. В общем, образ женщины лёгкого поведения, на мой взгляд, мне вполне удался. Во всяком случае, Виктор не сразу узнал меня.