История оказалась и вправду романтической. Отец Калерии, Тимофей Степанович, вопреки семейной традиции стал не военным, а художником, закончив Петербургскую академию с отличием и получив пенсионерство в Италии для дальнейшего совершенствования в мастерстве. Не смотря на вольнодумные настроения, распространившиеся в начале двадцатого века, учиться потомку старинной фамилии в общедоступном заведении вместе с пусть и талантливыми представителями разночинного населения было, в общем-то, невместно. Но все дело объяснялось тем, что в детстве Тимофей Степанович упал с лошади и сломал обе ноги. Ноги почему-то плохо срослись, он остался хромым и для военной службы сделался непригоден. Ему можно было бы заняться филологической наукой, потому что все в роду Дерзайцевых наследственно обладали большими способностями к изучению языков, но рано обнаружившийся живописный талант окончательно определил жизненный выбор.
В Риме Тимофей Степанович жил на Русской вилле, водил дружбу с кем полагается и очень увлекался античными древностями. Наделавшие много шуму раскопки в Двое и открытие английским ученым Шмерлоттом связи Древнего Рима с Древним Китаем были тогда у всех на устах.
Затем произошла японская война. Русская вилла наполнилась патриотическими настроениями. В Италию приезжали на лечение пострадавшие в боях соотечественники. Но Первая Мировая война и дальнейший переворот в России изменили все. Связь с родственниками прекратилась. Русские эмигранты наводнили Европу, но отношение к ним сделалось двояким: с одной стороны – вроде те же знакомые лица, а с другой – теперь уже без средств к существованию. Образовывались и фонды, и общественные вспоможения – но зачастую дело кончалось лишь банкетами и патриотическими речами. Каждая новая порция эмигрантов была еще беднее, чем предыдущая. Рассказывались совершенно невероятные вещи о жизни в неведомом Харбине, и все эти новости казались русским, жившим за границей с дореволюционных времен, полной фантасмагорией, но как бы то ни было, доходы с родины перестали поступать, поэтому следовало серьезно думать о заработках, а не уповать на вдохновение.
Так случилось, что кроме живописи, Тимофей Степанович интересовался еще архитектурой и театром. На стыке этих явлений и проявилось его дарование. Он сделался, как говорили тогда, оформителем, или, по-современному, дизайнером. Получив хороший заказ на оформление гостиницы в Швейцарии, он собирался к отъезду, но неожиданно в гостях у приятеля-портретиста встретился с семьей своих соседей по Дерзайцевскому имению. Это был рано постаревший друг его детства, бывший офицер, герой всяких сражений, отчаянный монархист, женатый как раз на сестре упомянутого приятеля. Выяснилось, что они, пережив все, какие можно, ужасы гражданской войны, с двумя погодками-сыновьями и пятилетней дочкой оказались в Риме.