– Кабаном? – уточнил Сашка.
– Сосед ваш, Колька Кобан.
– Кабан?
– Нет, Кобан, через О. Фамилия такая.
– Я Федор.
– А я Кеша.
– Кеша? Как попугай в мультфильме?
– Да, – я в очередной раз мысленно скрипнул зубами в бессильной злости. Постоянно приходится страдать из-за нездорового юмора любящего мультфильмы отца, действительно назвавшего меня в честь блудного попугая, а брата – в честь дяди Федора из Простоквашино.
– Ладно, я пойду, ребзя. Увидимся еще.
Из обрезков обоев мы сложили что-то вроде шляпы.
– Просто клеить что ли? – я задумчиво смотрел на картонку и охапку соломы.
– Сплести надо, вроде…
– А как?
– Я откуда знаю? – брат пожал плечами. – Ты старший, ты должен знать.
– Попробуем.
Плести солому было делом нелегким, но мы были настойчивы, а клей здорово помогал нам.
– Ну что? – к вечеру кривое подобие шляпы лежало на столе.
Все вокруг было завалено склеенными кучками соломы и обрезками картона.
– Надо померить, – Федор широким жестом указал на шляпу.
– Почему я?
– Для тебя же делали…
– Ладно, – я напялил шляпу, покрутил головой.
– Ну как?
– Ничего так вроде…
– Не жмет?
– Да нет…
– Не жарко?
– Нормально.
– Господи! – в проеме калитки стояла остолбеневшая мать. – Господи! – она всплеснула руками.
Я попятился, брат юркнул мне за спину, будто был не при чем.
– Что это? – слабым голосом спросила мать, указывая дрожащей рукой на шляпу.
– Шляпа, – я попытался снять шляпу, но что-то мешало. Зацепилось что ли?
– Какая шляпа?
– Ну…
– Соломенная, – выглянул из-за моей спины Федор.
– Чего?!
– Соломенная шляпа… как батя пел. Теперь Кеша зарежет…
Договорить он не успел. Мать подхватила стоящий возле крыльца треснувший глиняный горшок и швырнула в нас.
– Я вам зарежу!!! Уроды!!! Козлы!!! Дети понедельника!!!
Я рванул шляпу, она порвалась. Клочья остались, приклеившись к голове.
– А-а-а!!!
Под «горячую руку» матери было лучше не попадаться – зашибет. Мы кинулись бежать. Вслед летели проклятия, угрозы и щебень. Протиснувшись меж березовых жердей ограды, выскочили в сад.
– Ладно, пошалили и хватит, – мать остыла необычно быстро. – Будя, возвращайтесь. Нечего народ дивить.
Мы неуверенно подошли к ограде.
– Сюда идите.
Перелезли ограду, подошли.
– Горе ты наше, – мать посмотрела на слипшиеся клоки моих волос, – придется стричь теперь.
– Как тифозный будешь, – захихикал Федька.