К выше перечисленным именам, несомненно, было бы так вполне возможно присовокупить шесть или семь имен, так и оставшихся в самой полнейшей безызвестности.
А может их вообще следовало бы поискать именно посреди людей, попросту и не народившихся на белый свет или с большого горя смолоду спившихся от той сплошной полосой, так и идущей в ногу… советско-общаговой безнадеги?
90
Твардовский очень даже хороший и славный поэт, однако, вполне может быть, что ему попросту никак не было суждено стать новым Пушкиным исключительно разве что из-за извечно жившего в нем полностью самостоятельной жизнью фактически инстинктивного страха…
А вот не отправил бы Александр Твардовский безвинно осужденного Советской властью отца совсем уж прямиком чисто этак разом назад как-никак, а по месту его вовсе бессрочной ссылки…
И ведь осужден был отец Твардовского разве что за одно лишь вовсе-то неуемное и чересчур до чего еще ярое свое трудолюбие.
И можно ли вообще, то себе как-либо вообразить, а чего это именно на деле творилось в его сельской душе в самой непосредственной связи со всею той чисто насильственной национализацией личного имущества…
Это ведь было именно тем до чего на редкость бескрайним и доподлинно чудовищным опустошением!
И всему тому мы, безусловно, обязаны не одним тем серым личностям, что весьма вот беспардонно закабалили страну марксовым вероучением, но и людям, что наспех в мечтах весь этот мир сколь рассудительно переделав, ласково верещали о светлых днях, которые они между тем совсем и не думали приближать ни словом, ни делом.
91
И все эти чистые, сладкоречивые, и благородные люди (только-то разве что излишне на редкость бездумно мечтательные) будучи и впрямь исподволь всесильно подхвачены ураганным ветром своей эпохи…
Затем и могли и впрямь-таки разом предстать никак и близко вовсе ничуть не лучшими представителями той самой истово темной среды, в которую их всецело по воле случая попросту этак ненароком именно что занесло.
Из того же романа Братьев Стругацких «Трудно быть богом»
«Куда исчезло воспитание и взлелеянное с детства уважение и доверие к себе подобным, к человеку, к замечательному существу, называемому "человек"? А ведь мне уже ничто не поможет, подумал он с ужасом. Ведь я же их по-настоящему ненавижу и презираю… Не жалею, нет – ненавижу и презираю. Я могу сколько угодно оправдывать тупость и зверство этого парня, мимо которого я сейчас проскочил, социальные условия, жуткое воспитание, все, что угодно, но я теперь отчетливо вижу, что это мой враг, враг всего, что я люблю, враг моих друзей, враг того, что я считаю самым святым. И ненавижу я его не теоретически, не как "типичного представителя", а его самого, его как личность. Ненавижу его слюнявую морду, вонь его немытого тела, его слепую веру, его злобу ко всему, что выходит за пределы половых отправлений и выпивки».