Та, нежно погладив её по голове, взяла толстую, потрёпанную книгу и, положив к себе на колени, стала делать вид, что читает, предоставив Милку самой себе. Та, уже забыв свой вчерашний страх, испытывая зуд первооткрывателя, стала обходить комнату, методично обнюхивая всё, что попадалось на пути.
Свиреп, чуть приоткрыв глаза, внимательно наблюдал за её передвижениями. Сердце его бешено билось, от ненависти темнело в глазах, но он, сдерживаясь, молчал, стиснув зубы. Милка же, увлёкшись своим обследованием, совсем забыла про него и, следуя своим маршрутом по периметру комнаты, всё ближе и ближе приближалась к затаившемуся Свирепу.
Наконец, она достигла кресла, на котором лежал Смутьян. Тот, приподняв узкую голову спокойно наблюдал за ней и когда она остановилась рядом, невольно подобрал ноги чуть выше.
Милка, потянувшись к нему, стала осторожно обнюхивать его лапы и хвост, свисающий с кресла. Смутьян, чуть отвернув от неё голову, терпеливо сносил это бесцеремонное обследование и, наконец, смилостивившись, наклонился и потянулся носом к её маленькому любопытному носику.
Она, соблюдая правила и чувствуя себя счастливой от внимания такого взрослого пса, степенно поздоровалась с ним и, удовлетворённая двинулась дальше, к Свирепу.
Наблюдая со своего кресла за Смутьяном и Милкой, Свиреп дрожал мелкой дрожью. Терпение, проявляемое тем к щенку, злило его и он опять вспомнил ту жгучую боль, которую приносила ему когда-то общительность Смутьяна. И теперь эта боль вернулась. Он даже не сомневался в том, что добрый Смутьян будет прекрасно ладить с Милкой и тем самым, уже не будет полностью принадлежать только ему, Свирепу.
Тем временем Милка приблизилась к Свирепу чересчур близко для напряжённых нервов Ольги. Та уже не скрывала того, что она внимательно наблюдает за ними. Забыв про книгу, она, готовая в любую секунду броситься на помощь Милке, неотрывно следила за его малейшими движениями. Она слишком хорошо знала своего Свирепа. Милка, на шаг не дойдя до него, подняла глаза и как будто споткнувшись, остановилась и замерла, трепеща, не в силах сдвинуться с места.
Она увидела то, что не могла видеть со своего места Ольга. Отвернув голову от Ольги так, чтобы его морду видела только Милка, Свиреп, дрожа от ярости губами, метнул на неё такой злобный взгляд, что пригвоздил её им на месте. Находясь под гипнозом этих глаз и не имея сил от них оторваться, Милка, сотрясаемая мелкой дрожью, испуганным кроликом впитывала в себя эту ненависть, которой исходил взгляд этой собаки-кобры.