— Да.
— То, что начато, будет продолжено,
пока не завершится, — медленно произнес Карл. — Ты не сможешь
остаться в стороне и не сумеешь их защитить, если никто не встанет
заслоном. Так нужно ли рубить сук, на котором сидишь? Я прошу тебя
вспомнить, кто ты и для чего был рожден. Ради этого я вывел тебя на
этот путь, и если последуешь моей просьбе, в свое время уведу с
него.
— Это все? — помедлив, спросил Поль,
мысленно повторив про себя услышанное. — Я запомнил.
— Да, все. — Поднявшись, Карл бросил
настороженный взгляд за приспущенный полог и с нажимом добавил: —
Постарайся, Поль. От этого, возможно, зависит жизнь твоих брата и
отца. Но обещать я ничего не могу. В действие вступают силы, перед
которыми я пока беспомощен.
Вспомнив о своем видении, Поликарп
тронул дядю за руку.
— У меня тоже есть что передать вам.
Это случилось на пути к границе. — Убедившись, что он слушает, Поль
осмелел. — Я уснул… Это был сон и не сон одновременно. Меня
подхватил ветер. Лететь пришлось долго, до Черной крепости. Там, у
жертвенника, я услышал голос. «Сын Тара просил помощи и был
услышан, — говорил он. — Скажи ему так: вот чаша полна слез, и
молитвы невинных услышаны. Потому будет явлена ему милость за их
страдания как наследнику и потомку. Пусть оставит малодушие и
придет, и прочтет, что написано на камне. И вот: четыре ветра
помнят, но лишь один знает — и там, откуда был сделан шаг, туда и
надлежит вернуться. Ибо грядет и уже близко тот, кому враги вверят
пути свои». — Облизав пересохшие от волнения губы, Поль вздохнул. —
Я спросил его, что же делать? И он ответил: «пусть помнит
откровение, данное Арматею, ибо тот получил его, оплакав свое
падение и пожалев о пролитой крови в утешение всему Роду, и что
открыто было ему, тому надлежит исполниться. Ибо кровь отречения,
осквернившая Род сей и землю, доверенную ему, вопиет к небу. И кто
может омыть их, как не тот, кем была она пролита? Ему должно
изменить неизменяемое и предотвратить неизбежное, чтобы вернуть
право имеющему право на обетование».
С минуту Карл молчал. Сосредоточенно
хмурясь, он глядел на Поля, будто стараясь заглянуть ему в душу и
найти хоть что-то, что позволило бы ему не поверить
услышанному.
— Вряд ли ты мог бы выдумать это, —
наконец произнес он и неожиданно поклонился. — Благодарю за весть,
Поликарп. Я услышал.