— Ты бы поела немного, — кивнув на
поднос, Марк подошел ближе. — Как себя чувствуешь?
Упорно глядя в пол, Лирамель пожала
плечами.
— Сносно. Что сказала Дарита?
— Согласилась подождать до рассвета,
— ответил он. — Вы уже слышали про Бартайоту?
Лирамель кивнула.
— Натан сказал. Он нас встретил.
— И что мы будем делать с этим? —
Услышав в своем голосе упрек, Марк закашлялся и до боли сжал кулак.
Сейчас было не время выяснять отношения.
Вздрогнув, Лирамель наконец
взглянула в его глаза, а затем отвернулась и отошла ближе к
камину.
— Тир мне нужен, и я его получу, —
спокойно произнесла она, протянув руки к огню. — А что делать с
княгиней, решит Карл — она меня не интересует. Возможно, перекроем
дяде путь к югу, если он вдруг передумает и решит уйти вглубь
Королевства.
— Народ поднимется, — недоверчиво
возразил Марк. — Никто не даст аллотарам пройти по территориям,
которые…
Лирамель мотнула головой:
— Дадут. С ними пойдет Тир. Или
конница Горгота, я еще не решила. Но Кайлу придется закончить то,
что он начал — и мне тоже. Тут нет вариантов. Нам нужен мир, как
внутри, так и с Княжеством.
Хмыкнув, Марк потер больную
руку.
— Ты слишком самоуверенна, —
раздраженно сказал он, глядя на ее прямую спину. Даже с расстояния
двух метров, которые их разделяли, чувствовалась исходившая от нее
злость. — И не спокойна, — чуть помедлив, добавил он.
Резко обернувшись, Лирамель нервно
усмехнулась. Несколько секунд она молча изучала его, скользя
взглядом по лицу, а затем тихо ответила:
— Я благодарю тебя за то, что ты
сделал для Королевства и моего Рода, — от волнения ее голос стал
еще ниже и завучал надрывно и хрипло. — Не утруждай себя… Я знаю,
что ты можешь мне сказать. Знала еще тогда, когда отговаривала
тебя, но ты дал слово и я поверила. Мне хотелось верить. — Видя,
что он готов возразить, она предупреждающе подняла ладонь. —
Помолчи. Я скажу, и больше не буду повторять: ни позже — никогда,
Марк. Ты должен понять или по крайней мере запомнить. Все, что я
делала, делаю или сделаю — никто не вправе осуждать меня за это.
Никто, кроме Бога. Я не принадлежу ни себе, ни тебе, ни детям —
только своему народа. Ошибаюсь я или нет, встаю или падаю — эта
дорога, с которой можно сойти только в объятия смерти. Я ее не
желала, но выбрала сама. Это — мой путь. И никогда не станет твоим
или чьим-либо еще. У каждого своя судьба… — Внезапно замолчав, она
пожала плечами, будто пытаясь возразить сама себе и чуть слышно
добавила: — Но я рада, что наши судьбы однажды пересеклись… Пока
еще рада.