На пятом году новоспасский наследник взял в руки мел и давай расписывать по полу картины: вот деревья, а вот церковь. Правда, этакой церкви можно на дереве, вроде скворешни, уместиться. А все-таки, если вглядеться. – церковь. Когда нехватает места на полу, живописец и под диваны спутешествует, там свои сады и церковные маковки докончит Но беда, если кто-нибудь помешает Михайле Ивановичу в занятиях или наступит на его картины. На что тихий да приветливый, а тут весь затрясется и в сторону виновного оттащит: зашел-де куда не следует!..
И сидит за картинками день-денской, не шелохнется. Голову набок склонит, будто слушает. Может, и впрямь какие голоса слышит?
Давно примечает Фекла Александровна за внуком: умственный растет, всего в жизни добьется!
– Авдотья, играй песни!
И только бабушка прикажет, внук тащит к ее креслу свою скамеечку: он на песни первый охотник.
Поклонилась Авдотья Ивановна барыне в пояс:
– Что петь прикажете, матушка?
Знает Авдотья Ивановна и песни и сказки, знает про Егория храброго и про Ивана-царевича, а еще про птицу Сирин… Да разве перечтешь все сказки, все песни или наигрыши?
Ступит шаг вперед Авдотья Ивановна, молодая, пригожая, и лицом и осанкой – всем взяла. Не красавица, а каждый заглядится. Голос у Авдотьи Ивановны мягкий, поет – каждое слово светится:
Как на матушке на святой Руси,
На святой Руси, на пресветлыя,
Посередь поля, середи лесов
Выпадала Книга Голубиная…
Поет Авдотья Ивановна, а слово песню ведет. Слово – песне поводырь, к слову голос строится:
Выпадала Книга Голубиная,
И немалая, невеликая,
Долины́ Книга сороку сажен,
Поперечины двадцати сажен…
Показала Авдотья Ивановна, какая та книга необъятная, у барчука глаза тоже раскрылись во всю ширь: вот бы ему такую книгу! А думать о том недосуг. Уже собрались к Книге Голубиной сорок царей со царевичами, сорок князей со княжевичами. Думают-гадают, как ту книгу честь, книгу запечатанную. И, глядь, подъезжает к книге сам Володимир-князь и премудрого царя Давыда вопрошает:
Ты скажи-ка нам, проповедывай:
От чего зачалось солнце красное?
От чего зажглись звезды ясные?
От чего повелись ветры буйные?
От чего горят зори-молоньи?
От чего у нас мир-народ?
Все знает, на все ответит премудрый царь Давыд Евсеевич, только не дождаться тех ответов Михайле Ивановичу. Уже начал было Давыд Евсеевич ответ держать, и вдруг уплыл куда-то премудрый царь, а к Михайлу Ивановичу клубком подкатился сон-угомон. Взяла дитятю Карповна, уложила в мягкую постелю.