Сидеть Феликсу давно надоело, поэтому он встал, прошёлся по
кабинету и спросил:
- Надеюсь, ваш столь подробный рассказ имеет непосредственное
отношение к гибели вашей родственницы?
- Безусловно! Я просто хочу, чтобы вы поняли: у меня не осталось
на свете никого ближе тёти Аделаиды. Поэтому я хотела сделать ей
подарок к восьмидесятилетию: большую статью в «Вечерке». Главный
редактор сказал, что пришлёт к ней своих корреспондентов, и мы
договорились на конкретное время. Так вот, пришли из редакции двое:
девочка-журналистка и мальчик-фотограф. Девочка взяла у тёти Али
интервью, а мальчик сфотографировал её и взял кое-что из старых
фотографий и афиш – ну, чтобы в редакции отсканировать на
компьютере и вставить в материал. Алечка с радостью отдала, потому
что ей самой приятно было вспомнить то время. А потом, где-то через
неделю, девочка должна была прийти снова, чтобы показать Аделаиде
готовую статью, сделать последние правки и отдать взятые на время
фотографии и афиши.
Но когда она пришла в назначенное время, ей никто не открыл. Она
позвонила соседке и попросила её передать Аделаиде снимки, когда та
появится. А самой девушке ждать было некогда. Но соседка
обеспокоилась: куда могла подеваться Аделаида? Ведь она даже в
магазин редко выходила, в основном я ей продукты приносила. Тогда
они уже вдвоём – журналистка и соседка – стали стучать и звонить,
но дверь им так и не открыли. Соседка – её зовут Полина
Григорьевна, милейшее существо – позвонила мне домой и спросила, не
положила ли я тётушку в больницу. Ну, такой вариант ведь тоже мог
быть! Но когда я услышала, что тётя не открывает дверь, я чуть
сознание не потеряла. Тут же примчалась туда с тётушкиными ключами
в полной уверенности, что тётю или парализовало, или инфаркт у неё
случился, или тромб оторвался, как у мамы когда-то... Но всё
оказалось ещё хуже. Тётя сидела в кресле с простреленной головой, а
все ящики в доме были вывернуты, вещи валялись на полу... Ой, это
был такой ужас, что я вам передать не могу...
Она снова прижала к глазам платок.
Я поёрзала в своём кресле, потому что поняла, что эта
посетительница у нас здесь, скорее всего, и заночует. Уж больно
обстоятельно рассказывает.
Но Феликс уже включился в работу:
- Так, понятно. И что же пропало?
- Ну, я сначала даже понять ничего не могла. Просто стояла и
тупо смотрела на простреленную голову тёти. А Полина Григорьевна
быстро сообразила, что надо делать. Она позвонила по «ноль-два» и
велела нам с девушкой ничего не трогать до приезда милиции. Когда
милиционеры приехали, все положенные манипуляции проделали, труп
увезли, у меня тоже стали спрашивать, что конкретно пропало из
дома. Но разве я могла так сразу сказать?.. Надо было сначала
разобрать оставшиеся вещи, разложить их по местам, а потом уже
смотреть, чего конкретно не хватает. Но я была тогда не в себе:
ходила по квартире, как сомнамбула, и просто перекладывала вещи с
места на место. Никак не могла сообразить, что где лежало раньше...
В общем, постепенно разобралась, что там пропало. Ну, конечно,
драгоценности все похитили. Их и было-то немного, но всё-таки
кое-что было... Картины со стен забрали. Причём рамки оставили, а
полотна из них повырезали. Я по телевизору видела: так похищают
картины из музеев. Хотя те картины, что были у тёти, никакой особой
ценности не представляли... Деньги если и взяли, то сумма была
несерьёзная. Но самая главная потеря – это архив.