– Могли, – согласился Пауль сердито.
– Так она великодушная, Кармела. Брат как раз открывал собственное дело, каждая крона на счету, а ей, видишь ли, немного надо. Он, кстати, парень неплохой, пентюх, конечно, однако намеренно сестру обирать не стал бы, но раз уж она сама так решила… Больше всего, конечно, мне повезло. Я примерно тогда же развелась, муж купил мне с малышкой эти хоромы, соседние тоже были на продажу выставлены, и я с ужасом думала, а ну поселится тут какой-нибудь алкоголик. И вдруг, о счастье, вместо алкоголика Кармела. Она мне сразу понравилась, я ей тоже, и мы за какой-то месяц подружились так, словно с детства вместе росли. Оказалось, что у нас много общего, взгляды, вкусы схожие. Даже крови смешанной обе, только у нее мать-эстонка, а у меня отец. И знаете, дело ведь не в том, что я, когда надо, могу попросить ее присмотреть за Кристиной или, что та из нас, которая в магазин идет, всякий раз спрашивает у другой, не нужно ли чего, нет, конечно, это все удобно, и все же главное, что есть с кем поговорить, и не только о ценах, но и о вещах более интересных, понимаете?
Пауль кивнул, возможно, именно поэтому все его связи кончались ничем, он хотел, чтобы рядом был человек, с которым можно поговорить не только о… учитывая окружающий его женский контингент, не только о медицине.
– Вот мы приехали во Флоренцию, пришли в капеллу Медичи, стоим, и я вижу, что у Кармелы слезы по щекам текут, удивилась было, а потом чувствую, вокруг расплывается все, потрогала, у самой глаза мокрые… – Дева Мария умолкла и вдруг продолжила совершенно иным тоном: – Отпустили бы вы ее домой. Если вас волнует, что она чего-то не помнит, я ей расскажу все за последние восемь лет, день за днем. И вообще, дадите мне инструкции, я их выполню тютелька в тютельку. Я даже уколы делать умею, не внутривенные, конечно, но вы и без меня все вены бедняжке искололи, хватит, наверно, а обычные я сделаю, Кристине антибиотики назначили пару лет назад, я и научилась. – Она помолчала минуту и добавила с лукавинкой: – А если вы боитесь, что не увидите ее больше, так навещайте ее дома.
Пауль покраснел.
– Я подумаю, – сказал он. – Но вы обещайте никому ничего не говорить насчет… Насчет этого, – он постучал пальцем по рисунку.
– Конечно, не буду!
На том и порешили, и, спрятав довольно уже помятую бумагу во внутренний карман, Пауль убрался восвояси.