Заир с нетерпением ожидал, когда султан Юсуф позволит ему войти.
Было слишком раннее утро, чтобы можно было вот так просто заявиться к господину и попросить об освобождении одного из заключённых в темницу чужеземцев. Но он не был трусом и потому, как только узнал, что владыка бодрствует, отправился к нему.
Вскоре его позвали внутрь, и, мысленно подбирая нужные слова, он вошёл в покои.
– Что-то важное, друг мой?
Настроение господина было весьма хорошим, и Заир решил, что это добрый знак.
– Милости пришёл просить!
– Ты так редко обращаешься ко мне с просьбами, что я даже заинтригован. Прошу, говори, – удивлённый Юсуф указал на сиденье напротив и хлопнул в ладоши – в комнате тут же появились служанки. Бесшумно они поставили на стол поднос с кофейником и, налив в две чашки дымящийся ароматный напиток, тут же вышли.
– Прошу, говори! – повторил он, видя, что советник не решается начать.
Тот подержал в руках горячую чашку и поставил обратно, и негромко произнёс:
– Среди чужеземцев, которых вчера отправили в темницу, есть ещё один человек, которого я прошу отпустить.
Голос его прозвучал глухо. Нет, ему не жаль было просить за Пьера! Просто он знал, что, затронь он снова эту тему, ему вновь придётся говорить и о Доминик, а этого ему теперь хотелось меньше всего!
– Неужели и он когда-то спас тебе жизнь? – усмехнулся Юсуф, откинувшись на спинку сиденья и острым взглядом впиваясь в советника.
– Это слуга того, кто меня спас, – пояснил Заир. – И если мы отпускаем этого юношу, нужно вернуть ему и слугу – он молод и ещё так неопытен, что не сумеет в одиночку пересечь пустыню. Отпустить его из дворца одного – то же самое, что всё равно его убить.
Владыка задумался. Это было так странно для визиря – просить о милости, которая не требовалась: тот ведь должен был понимать, что он не собирается казнить чужеземцев! – по крайней мере, не всех… Конечно, Заир с самого начала настаивал на милосердии, но совсем не так упорно, как теперь, когда вспомнил этого юношу… И что могло так затмить его разум, чтобы он снизошёл до таких настойчивых просьб, султан не представлял.