Какое странное слово – улица!
Ещё страннее дать улице имя.
В Нагорном парке кажется
Сильнее неба – падение.
Глаза протираю, сомнений сажа…
Кто я? Кто ты? Летние тени?
Записать, нарисовать бы
Мгновение каждое, и, может,
Увидит тот, кому не плевать.
Я сделаю это позже.
Море волнуется раз.
Я выхожу из подъезда.
Мимо бежит детвора,
Догоняя детство.
Я бегу вместе с ними,
Несколько лет, едва,
Есть ли у юности имя?
Море волнуется два.
Море волнуется три.
В парке, с коляской, сыном,
Такие короткие дни…
Мы взрослые, любимые.
Море волнуется, море…
Десять, пятнадцать, двадцать…
Плывём вместе с тобою,
Плакать или смеяться?
Море волнуется, море —
Время хитрее лисицы.
Книжка и кружка кофе,
Надо ли торопиться?
Я обнял берёзу крепко,
И услышал разговор
Высоко смотрящих веток,
Слог ветров, текучий спор,
Манят голоса из древа,
Создают печальный стон,
И берёза будто дева,
Будто мать, что кличет в дом.
Я же сын, и я-то знаю,
Отчего грустит она,
Оттого, что я врастаю
В эти дикие края…
Корни длинные плетутся,
Расстилаются везде.
Скоро матери коснутся
На родимой стороне.
Обниму берёзу крепко,
И услышу тишину,
Ветер не коснётся веток
Прекратит он песнь свою.
Ты говоришь: «Пора, хватит,
Тебе завтра на учебу.
Превращать сегодняшнее вино в воду,
Воду в буквы, буквы в слова, слова в диалоги,
Диалоги вопросы к себе и вселенной».
Почему? Как? Зачем? Кто мы и где мы?
«Вот тебе и учеба», – говоришь ты.
А сама смотришь под ноги,
И в глазах твоих просветление,
Мгновение и ты.
Листья.
Все кажется просто:
мелодия осени
на спящих
усталых
ночных
фонарях.
Стучатся мне в окна
Кленово-мохнатые лапы
нового дня.
Я тебе напишу самые красивые строки,
Заверну в фольгу из самых нежных эпитетов.
Положу под дверь, позвоню и сбегу.
В моноспектакле
ты будешь
единственным зрителем.
Ты однажды уйдешь,
Не дочитав свою книгу,
Не сполоснув свою кружку —
Ты сохранишь интригу.
Будто на пару минут,
Будто так, в магазин,
Будто к соседке ушла —
Чтоб попросить аспирин.
Кот будет ждать у двери,
Телефон разрываться без толку.
Вышивка тихо умрет,
В себе не заметив иголки.
В моем теле опять другой.
Он простывший пассажир трамвая,
Он застрявший между зубов
Системы неравенства равных.
Он приплывший с подводной лодки,
Он поддатый сосед с площадки,
Он уснувший на верхней полке,
Выставивший грязные пятки.
Мое тело – чужой хлам,
Заболевшее, уставшее, злое.