Летопись Океана. Старый город - страница 3
Однако тут вмешался легендарный президент США Авраам Линкольн и перенес дату казни на 21 февраля, чтобы, как он это мотивировал, у приговоренного к смерти было достаточно времени для осознания своих прегрешений.
В ночь перед казнью Гордон раздобыл стрихнин и пытался отравиться, но безуспешно. Тем самым он лишь на 10 часов приблизил момент казни.
На воле у него остались мать, жена и сын.
Книга I: «Старый Город»
Шли в бой отчаянно и смело.
Стояли насмерть, то есть до конца!
Они и жизнь ценили-то не очень,
Но выше смертного венца,
Корону славы признавали только!
Предателей средь них не находилось,
Они служили верно, до конца.
Посмертно подчиняясь капитану
И после смерти чтя его устав!
В боях всегда сражались дружно
И сабли их сверкали в унисон.
На палубе захваченного судна
Они казнили вражий гарнизон!
Творили суд, расправы, казни,
Архипелаг, держа «в узде»,
«Взимали» пошлины с торговцев
На море, как и на земле!
Но на Земле ничто не вечно,
И вот пришёл итог такой
Порушить власть пришлось нежданно
Своей же собственной рукой!
И по Закону Воздаяния
Проклятье черное легло
На тех, кто предал это Братство,
Кто предал Веру и Закон!
В последней воле капитана
Все было просто, как всегда —
«Мой сын, верни былую славу,
Заставь сей край затрепетать!»
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ: «Живой мертвец»
ГЛАВА 1
– Вот, капитан, это просили передать, – с этими словами доктор положил на стол запечатанный пакет.
– Благодарю, мистер Коннор! – ответил его собеседник, – но… неужели ничего нельзя было…
– Примите мои соболезнования, капитан. Это все, что я могу Вам сказать. Я знал Вашего отца и мистера Фицерберта еще в те далекие годы, когда они были неразлучными друзьями, и мне искренне жаль, что оба они уже покинули этот мир…
– Расскажите мне о… его последнем часе…
– Могу сказать Вам только одно, он был избавлен от страданий. Не желая подвергать Вас опасности, Манкальм попросил меня передать Вам этот пакет и…
– Опий… он попросил у Вас опий…
– Как Вы догадались?
– Он уже много лет спасался этим средством от жутких болей. Манкальм никогда не рассказывал мне, о том, что его мучило, но я знал. Однажды он сказал, что, когда это все станет невыносимо, он знает, как все это прекратить.
– Не бойся, родная, – обнимая ее, шептал Наэль, – когда на моей стороне будет достаточно союзников, я объявлю войну отныне ненавистному мне Ордену и собственноручно сверну шею этому напыщенному индюку, раздавлю эту гадюку! Я клянусь тебе, моя ундина. Я клянусь!