– Я понимаю, не объясняй. Где ты живешь?
– Снял квартиру. Хорошая, удобная квартира, – я соврал, чтобы она не переживала.
– Это хорошо, мой мальчик, я рада. Так почему ты решил позвонить?
– Я…, – в горле пересохло. Нужно было сказать про деньги. Голос немного задрожал. – Я хотел одолжить денег, мам, если ты не против, я обязательно всё верну…
– Конечно, сколько тебе надо?
– Сколько сможешь, столько и будет достаточно. А я всё верну, обещаю.
– Я знаю. Тогда я кину тебе на карту, прямо сейчас кину, не переживай.
– Спасибо тебе, мам, спасибо.
– Ты не хочешь приехать?
– Не знаю, – я задумался. Может и вправду вернуться обратно к ней, в свой город, в свой дом. Может хватит всего этого? – Знаешь, это хорошая идея. Наверное, я так и поступлю.
– Конечно, приезжай, я буду рада. Жду тебя.
– Хорошо, я тогда подумаю и, наверное, так и сделаю, – внутри проснулась надежда, которая говорила вернуться домой, где всё наладиться. Может быть это голос мамы так повлиял на меня, но он успокоил меня. Всё-таки мы всегда нуждаемся в этом голосе, даже если разменяли третий десяток.
В этих мыслях о светлом будущем я зашел в метро. От подземной прохлады я съежился, весь задрожав. Гул подъезжающего поезда раздался в тоннеле, от чего у меня закружилась голова. Закрыв глаза, я начал вдыхать запах сырой земли. И вдруг кто-то одернул меня, резко оттащив обратно от проезжающего на всей скорости поезда. Я пришел в себя и промямлил «спасибо». В вагоне было очень много людей, отчего воздух стал спертым; ужасно душно. Я дрожал от холода и при этом задыхался от жары одновременно. Не понимая, что со мной происходит, я попытался отвлечься, но сердце начало стучать так быстро, что я почувствовал, как кровь прилила к моему лицу. Ноги онемели, я не чувствовал их, словно это был отдельный организм, они не слушались меня, лишаясь сил, поэтому я схватился за поручень, чтобы не упасть. И тогда я почувствовал дикий страх. В глазах потемнело и меня охватило ощущение надвигающейся беды. Что меня напугало? Я не понимал. Но страх был таким сильным, что пытаться контролировать его было бы безуспешно. Воронка паники затягивала меня на дно; в голове смешались мысли; легкие сдавило; шею словно затянули канатом, не давая мне сделать вдох; не слышно слов, в ушах стоит страшный гул; жизнь стерлась перед глазами; на вопрос «что дальше?» не было никакого ответа; все смотрят на меня, как на безумного. Почему они смотрят на меня? И тут я вдруг слышу, как сторонний наблюдатель, что кто-то кричит. Пронзительный вопль о помощи – это был я. В ужасе выскочив на ближайшей остановке, я что есть силы побежал на поверхность; забившись под какое-то дерево, обняв колени, я пытался дышать, мысленно обещая себе, что если это закончится, я больше никогда не прикоснусь к бутылке. Я снова рыдаю, но на этот раз от страха, животного страха, который накрыл меня огромной волной; с ним сложно бороться; с ним сложно спорить; он забирает человеческий облик, растворяя его в своей пучине. Тревога, словно ночь, заглатывает свет и все твои мечты. В таком состоянии я находился около часа, не понимая где я, не понимая кто я. Подняв голову, я увидел, как на улице уже потемнело. Последние лучи солнца ушли за горизонт; сгустки ночи наполнялись всевластием, отражая моё внутренне состояние.