– А ну пошел отсюда! От тебя воняет, как от мусорного бака. Иди ищи себе ночлежку в другом месте, – он гаркнул на меня, как на последнего бомжа, что меня вывело из себя. Все эти взгляды, полные брезгливости, уже сидели у меня поперек горла, и это было последней каплей. – Эй, кому говорят, пошел вон!
Всё это время я молча сидел, не поднимая головы. Ярость во мне нарастала, и когда он прикоснулся к моему плечу, я резко встал и ударил его в живот. Реакция была незамедлительная. Уже через секунду я лежал на земле, а он бил меня ногами. Вот сука! В этот момент я хотел убить этого человека, но у меня не было сил даже на то, чтобы защититься. Поэтому я просто лежал, закрыв лицо руками. Не знаю, сколько он меня так бил, но потом крикнул «Еще раз увижу тебя здесь, прикончу» и ушел, захлопнув за собой железную дверь. Я распростерся на асфальте, словно Иисус на кресте; извиваясь от боли, как змея, я не мог издать ни звука, вместо крика получился сдавленный хрип; кровь текла по моему лицу. Сквозь эту кровавую пелену я смотрел вверх и рыдал, вопрошая к небу; не понимая, почему оно ко мне так жестоко; обвиняя жизнь в том, что она ко мне несправедлива. Этот мужик, который избил меня, представлялся мне сейчас олицетворением жизни, которая избивает незащищенного, обессиленного перед ее испытаниями человека. Часто нам рассказывают о том, что существует некий бог; но если бы он существовал, разве возможны были бы все эти страдания? За что всё это, ведь я не сделал никому никогда ничего плохого? Я не понимал, почему люди так ко мне относятся, ведь если бы я мог что-то исправить, если бы я знал, как это сделать, я бы с радостью всё изменил. Возможно, это были мои оправдания; а, возможно, у меня действительно не было инструментов.
Небо было чистым. Ни облачка. Ярко светило солнце. Но слезы мешали мне это увидеть – передо мной был мрак.
Добравшись до дома, я упал на кровать и мгновенно заснул. Какой бы ни была моя квартира, было приятно лечь на кровать, где тебя никто не тронет. В комнате было очень холодно, потому что я оставил окно открытым, когда уходил отсюда в последний раз; скрутившись в позу эмбриона, я напоминал собой новорожденного – весь в крови, трясущийся, жаждущий защиты. А если серьезно, я был абсолютно не прочь родиться заново.