Было уже темно.
Когда подошли к мостку через канаву, что почти за околицей, на них вдруг кто-то напал.
– Веришь, Макара и Сёмку сразу наповал, – делился папа, то и дело отхлёбывая воду из кружки. – Даже оружие не успели снять с плеч мужики. Как назло, и позвонить в комендатуру нельзя. Потому как какая-то гадина днём раньше телефонный кабель уничтожила, а бежать туда – себе дороже.
На печке было слышно, как стучали папины зубы.
Голос дрожал. Говорил, заикаясь:
– С винтовки стреляли, суки. Я же чую, что винтовка-трёхлинейка. И патруль немецкий не подъехал: то ли не слышали, то ли побоялись.
Надя испугалась, прижала к себе братика.
Тот, словно понимая, молчал и не издавал ни единого звука. Лишь всё прижимался и прижимался к сестре.
Впервые папка лёг спать на полатях, а не на кровати в передней избе.
А уже утром вдруг потребовал, чтобы мама одела сына и подготовила еду на день на двоих.
– Это ещё зачем? – встревожилась мама. – Какого рожна сынок должен с тобой маяться? Зачем таскать его за собой решил? У него разве дома нет с мамкой?
– Не твоего ума дело! – вспылил папа. – Делай, что тебе сказано!
Не помогли ни мамины уговоры, переходящие в скандалы, ни Надькины слёзы.
Папа настоял на своём.
С тех пор папа забирал сына с собой.
– Поехали, Адольф, трудиться, – говорил отец. – В нашей семье лодырей не было и не будет. Привыкай к работе.
Мальчишка с радостью бежал к отцу, лепетал что-то.
Надя и мама изведутся, переживая, пока они вернутся домой.
Надя долго не могла понять папу. А мама не объясняла. То ли сама не понимала, то ли не хотела говорить дочери.
Помогла соседка бабушка Степанида.
– Мальцом прикрывается антихрист, – как-то подслушала Надя разговор старухи с мамой. – Сказывают люди, что партизаны давно охотятся за паразитом, так он мальчишку с собой таскает. Мол, православные не поднимут руку на него при младенце, о как. Его ж подельников уже наказали. Вот он и боится, антихрист. Жить хочет, окаянный. Сыном прикрылся, гадёныш. Это ж… это ж… нет ничего святого у человека, вот что я вам скажу.
– Господи, Иисусе Христе, сыне Божий, – молилась мама, – спаси и сохрани сыночка моего родного, кровинушку мою ненаглядную, – и осеняла себя крестным знамением. – За что, за что такое наказание на дитё, на всю семью? Чем же мы прогневили бога, что он нас так наказал?