– Ну что ты заладил? – сказала женщина. – Муж… муж… Исчез бог знает когда. Где жил он и как он жил – неизвестно. Является с седой бородой. Падает, как снег тебе на голову. Возрадуйся, женщина, – муж пришел.
– А все-таки он мой сын, Поликсена, – сказал Пал Палыч. – Отец есть отец. И у отца – отцовское сердце. И есть закон. И закон един: никто не должен попасть на Итаку. Никто. Вы помните о человеке, который сказал во всеуслышанье, что имя его – Никто. Не страшно?
– Опять ваши притчи, милый свекор.
– Я их вспоминаю время от времени, поскольку это моя обязанность: поддерживать дух возрожденной античности. Вы сами меня облекли доверием. Я и тружусь. Всегда. Без пауз.
Дремавший пришелец поднял голову, опущенную на подбородок. И медленно обвел их глазами. Потом так же медленно произнес:
– Нет, дорогие мои, я не миф по имени Никто. Не надейтесь. Имя мое – Елисей Сизов.
– Знаем, сыночек, не обижайся. Тем более в мифе худого нет, – сказал примирительно Пал Палыч. – Известно, что человек состоит из мяса, из костей и из мифа.
– Здесь, на Итаке. Однако – не в мире, – со смутной усмешкой сказал Сизов. – Ту мою, не итакийскую, жизнь мифической я назвать не могу. Совсем непохожая консистенция. Поверьте мне нба слово, это была грубая, шершавая жизнь. Которую можно было попробовать на вкус и на ощупь.
– Мы верим, верим, – откликнулся дружелюбный Нестор. – Ты только объясни нам, друг детства, что побудило тебя вернуться?
– Я мог бы ответить: за детской сказочкой, – печально улыбнулся Сизов. – Но я не люблю таких завитушек. Поэтому, Нестор, отвечу без лирики. Есть две основательные причины. Первая – я смертельно устал. Вторая – соскучился по Поликсене.
– Я знала, что я на втором месте, – хмуро заметила Поликсена.
– А по отцу ты не заскучал? – ревниво осведомился Пал Палыч.
– Нет, почему же. И по тебе. Да и по Нестору. И по острову. Однажды я понял, что даже тоскую.
– Да, стоит лишь хорошенько устать. Так и бывает, – сказал Пал Палыч. – Естественно. Сизов не Сизиф. Ты человек рядового сложения. Втаскивать камешек на вершину – это занятие для атлетов. А камешек, видно, немало весил.
– Не сомневайся, – сказал Сизов. – Я побывал с ним везде, должно быть. И всюду был солдатом свободы.
Пал Палыч вновь закивал головой.
– Ну да, ну да, так я и думал. Ты сызмальства был весьма головаст. Жил в лучшем месте на этом шаре и все печалился, как он устроен.