Вперед, по намеченному маршруту, не отвлекаясь
больше на подобные мелочи! Наплюй на танкистов, пусть они сами
пурхаются в грязи, не лезь к ним, припашут же. Тем более, это ж
крюк какой, не меньше часа.
Занятно, но наши танки попадаются мне первый раз. И
немецкие я видел только раз, а чтоб свои, пусть и легкие, как
эти, так нет. В двадцать шестой было их чуток, но дела с ними я не
имел, не пришлось. А тут два тонкобронных, бэтэшки, наверное. Один
проскочил сырую луговину, второй пошел следом и увяз, хорошо так
увяз, сидит на брюхе. И три танкиста, три совсем не веселых друга,
пытаются его вытащить. В чем им помогают два десятка пехотинцев, ну
и второй танк, конечно. Только получается у них не очень.
Попробовали подвязать к гусеницам застрявшего танка бревно,
сработать самовытаскиванием, но как на грех, тот еще и разулся.
Теперь танкисты пытались подогнать второй танк с увязшему задним
ходом, но и этот тоже начинал тонуть на сырой почве. Пехота рубила
и укладывала под гусеницы стволы деревьев, танк благополучно въехал
на эту гать, но когда к нему подцепили трос, и он газанул, чахлый
настил под гусеницами расползся, и бронированных близнецов поспешно
разъединили.
Когда я проходил мимо разлегшихся на травке усталых
пехотинцев, один из них окликнул меня:
— А, Аэропорт, как жизнь боевая?!
Видно, кто-то из моих недавних товарищей, я его
даже не запомнил. Когда я прошел к танкистам, весельчак принялся
рассказывать своим товарищам что-то очень смешное, посматривая при
этом мне вслед.
— Придется бросить танк, не получается вытянуть…, —
с досадой обматерил вредную судьбу один из танкистов.
— Если я подскажу, что делать, дадите мне
пострелять из танковой пушки?
Перемазанные в черной грязи лица дружно повернулись
в мою сторону.
— Тебе пушка танковая что, игрушка? Говори, если
знаешь что дельное! — Шагнул ко мне плюгавый лейтенант.
— Пострелять-то дадите? Десять выстрелов?
— Ты что здесь, шутки шутишь?! — Подпрыгнул
побагровевший лейтенант. — Быстро сказал, или я тебя за
саботаж!..
— Тягач нужен мощный, товарищ лейтенант! — Честно
глядя в лицо заморыша сказал я. — И трос, длинный и
толстый!
— Да ты!.. Да я!.. — Задохнулся от возмущения
танкист.
— Погоди, Брундуков, остынь. — Немолодой уже
политрук из пехоты отодвинул лейтенанта в сторону, и взял меня за
рукав. — Отойдем, боец, поговорим. Как Ваше имя, товарищ?