Повторить на бис? Не вопрос, сделаем, по
многочисленным просьбам завоевателей.
Сдав опустевший котелок повару, я поспешно вернулся
к танку. Движок послушно схватил было со стартера, но не успел я
обрадоваться, как он снова заглох. Я раз за разом давил на стартер,
но кроме визга выжать из него ничего не получалось. И что еще можно
сделать, туго соображал я, растерянно сидя на мехводовском сиденье.
Кроме стартера, заводят горбатым, или с толкача, или с буксира. И
что? Скорее всего, просто вышла солярка, сколько можно ездить на
соплях. Масло? Ну, не знаю.
Мимо меня потянулись пехотинцы, отходящие с
передка.
— Уходим, танкист, поехали! — Окликнул меня ротный
лейтенант.
— Да вот, не заводится! — Пожаловался я.
— Так бросай свою таратайку, и айда с нами
пешкодралом!
— Сейчас, догоню!
Раз такое дело, надо хоть снять с пушки замок и
прицел, и пулемет прихватить.
Немецкие мины и снаряды плотно ложились вдоль наших
покинутых окопов, немецкий офицер, наверное, лопается от гордости,
что вот до его прибытия не могли наладить дело, а у него все
получилось.
Я полез в башню, в последний раз втиснулся в
командирское креслице, и взялся за замок. А не рано ли я линяю, еще
и пострелять напоследок можно, снаряды есть, пусть танк неподвижен,
но деревья мешают только с одного боку, и по правой стороне я
вполне могу отработать. Кусты? А что кусты, снаряды дорогу себе
проложат.
Четыре снаряда ушло на то, чтобы пробить в
кустарнике сквозной проход, пятый ушел на волю, и вгрызся в
бруствер немецкой траншеи, пошла веселуха. Выбив еще одним снарядом
постояльцев на этом участке, я слегка развернул пушку, и продолжил
стрельбу. Следующий снаряд опять застрял в наших кустах, но два
следующих достигли адресата, очистив еще один кусок траншеи. Так я
продолжал огонь, снаряды таяли, под конец я отстрелял несколько
бронебойных, и с легким сердцем собрался покинуть танк, сняв замок,
прицел и пулемет.
Тут рядом громыхнул разрыв, и крупный осколок
просвистел рядом с танком. Перенесли огонь в глубину позиций, и
пехота поднялась с тех участков, которые были в мертвой зоне. Пора!
Еще один взрыв колыхнул бэтэшку, осколки и комья земли градом
застучали по броне, крышка люка захлопнулась, едва не дав мне по
голове. Сто пятьдесят миллиметров, не шутка! И новый взрыв, и
грохот по башне, и темнота в смотровых щелях. Вот же зараза,
разлапистая береза, не устояв под напором тротила, рухнула прямо на
танк. И что самое отвратительное, придавив при этом толстенным
обломанным суком крышку башенного люка. Все, Лапушкин,
отбегался.