Тут два ограничения, во-первых, снаряд слабоват, а
во-вторых, траншея изломана, и осколки все равно летят лишь до
ближайших углов. Но при этом участок в десять метров двумя
снарядами зачищается с гарантией, а это неплохо. Нет, что ни
говори, а стрельба прямой наводкой, это вещь, навесом, одной миной
из двух в траншею никогда не попадешь.
Я опять повел стрельбу с фланга на фланг, выбирая
наиболее населенные участки траншеи, но не прошло и четверти часа
такой развлекухи, как уцелевшие фрицы хлынули из траншеи назад,
ближе к берегу реки. Стрелять мне стало просто не в кого, в районе
досягаемости моей пушки не было ни одной, даже самой завалящей цели
вообще. Тогда я сдал отлично послужившую бэтэшку назад, загнал ее
под березы, чтобы нельзя было увидеть и с самых высоких деревьев на
немецкой стороне, и, выбравшись наружу, доложил подошедшему
комбату:
— Принимайте работу, товарищ старший
лейтенант!
— Спасибо, братец! — Потряс мою лапищу комбат
обеими руками. — Без тебя бы нас точно подвинули с
позиции.
— Но мост мы не отбили, и я не знаю…
— Это уже не важно, из полка пришел приказ на
отход, но все равно ты поработал не даром, и немца причесал, и
отступим мы сейчас спокойнее, без спешки и потерь. Вот только с
танком твоим ничего решить не получилось, ни соляры, ни механика
найти не удалось.
— Хреново, — подытожил я, воевать на танке мне
понравилось, и было жаль бросать заслуженную бэтэшку.
— Ты бы поел пока, а там, может, что и решится. —
Виновато предложил комбат.
— Это дело, — не стал я кочевряжиться, старлей не
был виноват в отсутствии топлива и техобслуживания.
Оставив немецкие консервы и свой хлеб на НЗ, я
плотно заправился кашей из батальонной кухни.
А за мостом, тем временем, происходили нехорошие
перемены. Несколько машин с пехотой, ехавшие совсем по другой
дороге, на перекрестке решили вдруг свернуть на нашу. И не успел я
прожевать три ложки каши, как они уже подрулили к тылам наших
оппонентов. Выскочивший из кабины переднего грузовика офицер как-то
резко сориентировался, и принял командование на себя. Сонная
идиллия на той стороне моментально сменилась лихорадочным
ажиотажем. Немцы забегали как ошпаренные, вновь заполняя брошенные
траншеи, разворачивая гаубицы и минометы и высылая вперед
корректировщиков.