Поиграю-ка я с ней тоже в прятки. Встал за особенно
толстое дерево, и когда Гануся выскочила из-за очередного своего
укрытия, то не нашла меня. Сделав еще несколько коротких перебежек,
и не обнаружив впереди пропажу, она припустила изо всех сил, и тут
я, выйдя из-за дерева, встал перед ней.
— Ой! Авангард рабочего класса!
— Куда это ты побежала? В темном лесу бродят злые
волки!
— Но ты же спасешь меня от них!
Да это у них семейное! Старшую я тоже, помнится,
спасал от злых уголовников.
— Конечно, спасу. Пошли в ту сторону, там спасать
проще.
Я попытался обнять Ганусю за плечо, но она
вывернулась, да и идти так было бы неудобно, особенно с тяжелым
пулеметом на плече, и вещмешком за спиной. Но за руку взять
разрешила, нормально.
Перед линией немецких постов я остановился, и, сняв
с себя камуфляжную накидку, накинул ее на плечи Гануси.
— Ты чего, мне и так жарко!
— Ну, уж, жарко, терпимо. У тебя платье
белое…
— В горошек!
— Ага, но все равно издалека видно.
— А от кого здесь прятаться? Что, поблизости
немцы?
— Все может быть. В этом месте давай
пригибаясь.
Кроме опорных пунктов, уроды выставили еще и
секреты на пару человек с ручниками, до минимума сократив мертвые
зоны, придется местами по-пластунски. Романтическая прогулка
приобретала все более романтический характер.
— До тех кустов ползком…
— Да ты что, у меня коленки голые, я их сразу до
крови обдеру!
— Тихо! Наверное, тебе лучше домой.
— Нет, я с тобой пойду. Ты потом будешь в немцев
стрелять, из пулемета?
— Это уж как получится. Ладно, не хочешь ползком,
тогда быстрой перебежкой, по моей команде.
— Хорошо. Уже можно?
— Нет, жди.
Немцы не особо усердствовали в наблюдении,
справедливо полагая загонную цепь еще очень далеко.
— Давай!
Гануся пулей проскочила просматриваемый участок, и
присела под кустами, где ее уже нельзя было заметить. Я рисковать
не хотел, и добросовестно прополз тридцать метров на боку,
подтаскивая за собой пулемет и вещмешок.
— Все, теперь и выпрямиться можно…
— А что, нас и вправду могли немцы
увидеть?
— Нет, это я так прикалывался.
— Что делал?
— Шутил.
— А, понятно-о! — Протянула Гануся, и вдруг
заорала. — Э-ге-гей!
— С ума сошла! — Я сбил ее с ног, и прижал к земле,
ожидая немедленной очереди на крик от затаившегося в ста метрах
пулеметчика. К счастью, немец не был готов к стрельбе, услышав
крик, он рванул ручку перезарядки и развернул пулемет в нашу
сторону. Но за эти доли секунды, до его мозгов дошло, что крик
женский, и стрелять не обязательно. Пулеметчик еще вертел головой,
соображая, что бы значил этот крик, его напарник, прихватив
винтовку не спеша двинул в нашу сторону, а я, схватив крикунью за
руку, рванул в кусты. Минуты через три сумасшедшего бега мы, далеко
проскочив заросшие кустами пустоши, и попетляв по прозрачному лесу,
задыхаясь, свалились под деревом.