Меж тем ей снился один и тот же сон. О жизни за жизнью. О себе, идущей под руку с дорогим человеком. О новых надеждах, которыми полнилось её сердце.
– Конечно, Вы можете надеяться на лучшее. – Доктор был спокоен и терпелив. – Но возвращаться или нет Ваша дочь должна решить сама. Медицина здесь бессильна.
Она слышала их слова. И чувствовала их скорбь. Она хотела бы вернуться, но здесь, в её сне, осталось так много недосказанного, неузнанного, непрожитого… Она непременно вернётся, но только потом, как станет возможно. Когда станет понятно, что она – это она. Может, в следующей жизни…
ЛЮБОВЬ И КОФЕ
Однажды мать сказала, что любовь – это желание разделить с кем-то чашку кофе на утренней террасе, разделить время, принадлежащее тебе одной. Мне тогда было пять…
Мы встретились летом прошлого года. Встречались за год до этого, и еще за год, и еще раньше. Каждый раз знакомились заново, говорили о чём-то и вновь расставались навсегда. Мы никогда не помнили подробности прошлых встреч, но знали, что эти встречи были.
– Здравствуйте, – вчера вечером ты окликнул меня снова. Мы долго смотрели друг на друга, прислушиваясь к себе, ловя знакомые интонации, узнавая друг друга, так и не узнав.
– Вы же любите кофе?
Я ответила, что люблю. Возможно, год назад ты уже спрашивал об этом. А может, даже помнишь, какой именно я пью.
– Чёрный со сливками?
Да, ты угадал.
– И с щепоткой кардамона.
– Я отчего-то так и подумал.
Мы сидели в открытом кафе на оживлённой улице, а с моря тянулись нити свежести и просоленных волн. Город вокруг бликовал светотенью, словно пазл с выпавшими тут и там кусочками мозаики, частью которого мы стали.
– Мне кажется, Вы должны любить чаек.
– Почему Вы так думаете?
– Ну, не только чаек, всех птиц вообще. – Ты несколько смутился, смуглыми пальцами повернул чашку вокруг своей оси, отчего кофе заплескался по стенкам, множа кардамонный аромат. – Вы так смотрите вокруг, словно привыкли видеть всё сверху, сквозь слепящие солнцем морские брызги. И ещё – Ваш цвет белый, возможно с свинцовым отливом в самой глубине… Я говорю совсем не о том? Простите.
– Да нет, о том. И даже во многом правы. Но мне больше по душе альбатросы. Они как-то… существеннее.
Интересно, в прошлые встречи ты тоже об этом говорил?
Мы долго бродили вдоль моря, от пирса до самых безлюдных уголков пляжа. Мне казалось, что я поднимаюсь высоко-высоко в небо, а потом стрелой несусь вниз, пикирую раз за разом, чтобы снова подняться туда, где режущий ветер и головокружительная синева счастья. Я знала, что распрями я крылья там, на высоте, от них не останется ничего, они будут сломаны раз и навсегда, и я вместе с ними. Оттого-то оставалось одно – взмыть вверх, упасть вниз, взмыть снова – и вновь упасть. Много раз, стремящихся к бесконечности. Как и наши встречи.