Троица подошла к Мастеру и поклонилась ему образцовым поклоном, змеино цедя священный звук «ОС-с!» Акупунктурной иглой Эс-эН проколол ей подушечку большого пальца. Лебедь и бровью не повела и, когда появилась капля крови, оставила под договором свой оттиск.
Мастер повернулся к хозяйке, но говорил, как будто всем нам:
– А на что способны вы, чтобы достичь своей цели?
В ту ночь мы все оставили свои отпечатки под договором.
– Вот вы попали, ребята! — рассмеялся Эс-эН, дунул на лист и спрятал его обратно в папке. — Вот вы попали!
Осознаю себя —
вхожу в свой круг
И обретаю Дом,
в котором всем я друг.
Здесь центр Силы,
центр Бытия,
Здесь центр равновесия
Себя, Всего и Вся
(Из Кодекса Ученика)
Глава 5 Развитие осознанности
– Спину прямо! Сосредоточься! Теперь – падай!
Он толкнул меня пальцем в лоб. Мастер учил, падений не избежать. Глупо тратить энергию в попытках удержать равновесие, когда ты уже полетел. Важно правильно приземлиться.
Я упал спиной назад с выпрямленным, как доска, телом на кипу ватных одеял. Вроде чисто, но ударная волна прилетела мне прямо в затылок. Виду я не подал.
Мастер покачал головой.
– Сева, давай, покажи, как надо падать!
– Осс!
Сева с готовностью вышел в центр комнаты, запрокинулся, но в последний момент выставил зад и плюхнулся на него.
– Эх, ты! – отечески пожурил его Эс-эН. – Подходите! Кто готов измерить свою веру?
Москвичей мы воспринимали как отдельный вид васьков, закованный в броню понтов. Марго, боевая подруга Мастера, называла их карликами в доспехах. Мелочные, – говорила она, – жмутся по каждому поводу. Если у москвича есть машина, он никогда не предложит подвезти тебя на ней. Если соберется тебе что-то подарить, то всегда это будет какой-нибудь мизер. Зато кинуть понты, это они умеют. Но сейчас непроницаемый панцирь неожиданно раскрылся, и мы увидели, что москвичи никакие не карлики, но, скорее, дети. Они падали, точно спелые груши, задницами книзу, хохотали и вскрикивали. Разгладились натруженные лбы. В комнате случилась оттепель – журчали ручейки голосов, звонко плюхались капли восторженных возгласов, птичьими трелями разносился смех. Одна только Валя, мать Тоси, похожая на сонную бурёнку, тихая, серьёзная, вышла и античной колонной повалилась на спину, ни дёрнувшись, чтобы спастись, и даже не моргнув.