– Не перебивай! – рявкнул мужчина. – Главное, ты должен найти причину, куда пропадают дети и почему! Первый ребенок пропал именно здесь. На данный момент в розыске уже пятнадцать детей от трех до четырнадцати лет, и есть подозрения, что все эти случаи связаны между собой. Допроси всех отшельников. Осмотри местность. А потом ты найдешь, как выбраться.
– А что с моей семьей? Они знают, где я?
Мужчина слегка замялся, и тут куб погас.
Я подскочил к аппарату, бессмысленно потряс его в руках и заорал «Что с моей семьей?!». Молодой испуганно посмотрел на меня и попятился, видимо, опасаясь, что я могу наброситься и на него. Я сел обратно на уродливый табурет и уронил голову на руки, пытаясь осознать услышанное. Что за бред?! Какие дети? И при чем здесь этот идиотский код? Я поднял глаза на молодого.
– Тебя Иван зовут?
Он кивнул. Ну, наконец-то, хоть какое-то взаимопонимание.
– Ты знаешь, что с моей семьей?
Иван покачал головой.
– А что ты знаешь? Рассказывай!
– Не велено! – тихо ответил он.
– Твою ж мать! – тихо выругался я.
– Идем, отведу к тому, аже может баять! – я покачал головой, еще удивляясь их странной манере разговаривать, но все же пошел за ним. Не по словам, а по интонации, я понял, что Иван отведет меня к человеку, который сможет мне хоть что-то доходчиво объяснить.
Мы прошли через двор, мимо шныряющих в беспорядке кур и гусей, мимо длинного барака (из покосившихся окон выглядывали любопытные, но испуганные лица) и, наконец, остановились перед небольшим домиком, стены которого еще не упали вопреки всем законам физики. Как я узнал позже, с задней стороны его подперли крепкими бревнами. Внутри этого домика сидел на низкой лавке сгорбленный старик, он вполне мог сгодиться в отцы тому дедку, который встретил меня в лесу вместе с Иваном. Его кожа казалась хрупкой как рисовая бумага, полупрозрачные белесые волосы напомнили мне китайскую лапшу – фунчозу, и я еле-еле успел сдержать смешок. Одет старик был в перевязанный на поясе мешок из-под картошки, иначе не скажешь, такой же грязный и бесформенный.
– Доброго здравия! – тихо сказал Иван и поклонился.
Дед поднял глаза. Они были до того бесцветные, что стало жутковато. Он указал тонким скрюченным пальцем на дверь и тихим голосом проскрипел: «Иван, гряди вон и докамест подожди подле избы». Иван поклонился, попятился и прикрыл за собой дверь. Как только дверь закрылась (среди этих психов мне уже хотелось сказать – затворилась), старик неожиданно твердым голосом без всяких старинных наречий сказал: «Сядь!». Я подчинился и опустился на лавку у противоположной стены.