Мы оба знаем, что завтра сделаем вид, что ничего не произошло. Я подойду к тебе, а ты будешь стоять, отвернув голову в сторону. Детские обиды. Ну да, куда уж без них. И на смертном одре тоже будем капризничать. Так уж получилось, такими родились. Я попробую тебя обнять, но ты отдёрнешь мои руки и хмыкнешь, но при этом не отойдёшь. Ты будешь стоять прямо здесь, передо мной. Будешь ждать, и мы оба знаем, чего. Я попробую ещё раз – подниму руки, чтобы прикоснуться. В этот раз ты утонешь в моих объятиях, тихо заплачешь мне на одежду. Я не услышу этого, лишь почувствую, как тяжёлые капли впитываются кофтой. Ты прижмёшься ещё сильнее, тебе будет чуточку стыдно за эти слёзы. Мы обижаемся как дети, будучи взрослыми людьми, но вот плакать будто целое унижение. Ты простишь меня? И я тебя прощаю.
Смотри, всё не так плохо, и мы сделали это ещё раз. Не важно, что было вчера. Это уже прошло. Немного поболит, но мы уже привыкли. Верно? Всё это так знакомо, всё это уже было…
– Ты что-то хотел спросить? – послышался мужской голос по ту сторону створки. Глубокий, бьющий басом по стенам. Я не вздрогнул, но от удивления на сердце похолодело. Повернул лицо, заслонка всё так же не позволяет различить собеседника.
– Я… не знаю. – Даже не соврал.
Прозвучал глубокий вдох и разочарованный, до жути уставший выдох.
– Тогда зачем ты здесь? Меня позвали, сказали, что ждут. Я спустился, как только смог. И по какому поводу, ответишь ли ты?
– Нет.
Я вновь был честен с неизвестным мне человеком и в первую очередь с собой.
– Хорошо, тогда поступим по старинке. Как думаешь, это будет правильно?
– Да. – Я не знал, о чём речь, но был заинтересован. Думаю, что сделаю верный выбор, если поговорю с незнакомцем по ту сторону.
– Ты записывал что-нибудь? – с надеждой прозвучал величественный голос.
– Нет.
– Плохо. Тогда сделаем так – я задам вопрос. Ты сразу поймёшь, что от тебя требуется. Загвоздка лишь в том, что должен был начать ты, но ведь не зря я здесь. Сделаем всё побыстрее, договорились?
– Договорились.
Задвижка открылась. Я ощутил холод, идущий оттуда.
– Ты согрешил, сын мой?
Несмотря на пропавшую перегородку между нами, голос этот спустился сверху, как запах ладана, под рясой будто забегали муравьи прямо по голой коже. Какое-то странное благоговение и примитивный страх окутали с пят до головы.