– А кто эта молодая барышня рядом с вами все время мелькает? Дочь?
Я загадочно промолчал.
– Не дочь?! Игорь Владимирович! – Громова укоризненно покачала головой.
– Что, Катя?
– Если не дочь, то…
– Именно «то».
Она присвистнула, я пожал плечами. Да, молодая любовница.
– Кхм… Стесняюсь спросить… А ей восемнадцать-то есть?
– По-моему, ей за двадцать. – Я нахмурился. А сколько Олеське лет-то? Кажется двадцать четыре? Или пять?
– Угу… Значит, вы ее старше… на сколько? Лет на сорок?
– Громова! – Я швырнул в нее фантиком от конфеты. Поганка какая! – Сколько мне лет, по-твоему?
– Ну-у… Шестьдесят?
– Дура ты пьяная.
– А вы растлитель малолетних! – Она сделала вид, что листает Уголовный кодекс РФ. – Где у нас тут статья-то?
Я засмеялся и отвернулся к компьютеру. В этот момент в Катиной сумке запиликал мобильник.
– …Мамуль, мы тут… празднуем. А время… десять?! Ужас какой… Ладно, я скоро буду… Нет, такси поймаю для скорости.
– Да, заболтались мы с тобой. – Я убирал со стола кружки, фантики из-под конфет и прочий мусор, уже понимая, что девочку придется везти домой, ибо отпускать ее одну в таком состоянии – не по-джентельменски. Надеюсь, она живет хотя бы в пределах МКАДа.
– Я никогда не уходила из универа так поздно. Уже проходные все закрыты, наверно, как мы выходить будем?
– Через окно на первом этаже, а потом перелезем через забор.
Катя с сомнением на меня посмотрела. Видимо, представила, как я буду подсаживать ее на забор, а потом и сам через него перелезать. Или перепрыгивать с шестом. Дуреха.
– Катя, не тупи. Институт у нас, к твоему сведению, круглосуточный.
– Господи, да что тут можно делать круглые сутки?
Она осеклась, а я с каким-то стариковским сожалением подумал, что нынешняя молодежь совсем не хочет учиться. Вспомнил, как в молодости мы с друзьями, которые сейчас в большинстве своем имеют научные звания, до рассвета засиживались на кафедре этого университета, который я по старой привычке до сих пор называю институтом, разбирали интересные задания, споря до хрипоты о политике, искусстве, запивая все это дешевым винищем и мня себя невозможными диссидентами… М-да. Катя, осознав, что брякнула что-то лишнее, быстро добавила:
– Жалко, освещение у нас не круглосуточное.
– С этим да, проблемы, – я сделал вид, что ничего зазорного не услышал, громыхнул дверью кафедры, и стало совсем темно. – Давай руку, а то навернешься на лестнице.