– Не знаю, думаю, нет, – сказал Суно. – Но после сегодняшнего, полагаю, узнает.
– Пожалуйста, помогите мне! – раздался голос широкоплечего, который пытался как-то собрать свою руку. – Кто вы такие?
Суно вынул меч и подошёл к нему.
– За нападение на члена семьи Грейгов Алана, внука хранителя востока, и его воина Тарвика, сына Дорина, верного слуги Акиры, ты приговариваешься к смерти!
– Нет! – воскликнул Алан. – Прошу тебя Суно, отпусти его. Или пусть его судьбу решит твой господин и мой отец, но не сейчас!
– Ваш отец может не понять моего поведения, когда узнает, что я не казнил это отродье!
– Скажи ему, что я тебе приказал! – продолжал Алан.
– Прошу меня извинить, – сказал Суно, – но вы не можете мне приказывать, так как ещё не являетесь моим господином.
Суно повернулся к широкоплечему. Тот жалобно смотрел на Суно и нервно поглаживал свою сломанную руку.
– Такая лёгкая смерть для простого рыбака! Это честь для тебя!
Тот зажмурил глаза и жалобно застонал:
– Прошу вас, не надо…
Суно замахнулся.
4
Эмма любила стоять около окна и с высоты крепостного вала наблюдать за городской бухтой. Это был действительно завораживающий вид, особенно в свете заходящего солнца. Оно аккуратно сползало за морской горизонт, создавая слепящие блики на рябой поверхности моря, а вулкан Ханго, отбрасывая свою могучую тень на город, становился похожим на угрюмого великана, который оживал на ночь для того, чтобы защитить бухту от незваных гостей. Мачты лодок, немного покачиваясь, создавали впечатление бамбукового леса, но без листвы, будто верхушки скосили одной гигантской косой. На причале суетились рыбаки, торговцы, моряки и прочие странники, но сегодня их было намного меньше, чем обычно. Все они были похожи на муравьёв, которые вышли на охоту к воде и с наступлением темноты должны были добраться домой в Ханго, который своей конусовидной формой был также похож на муравейник. Эмма любила придумывать различные истории про свой город, дополняя их всевозможными мифологическими существами, которые либо жили в мире с людьми и помогали им, либо наоборот, воевали с ними. Она мечтала, что когда-нибудь встретится с ними и уж если не здесь, то в какой-нибудь другой, загадочной стране, куда она сбежит, пока её отца,– князя Айро, не будет дома. Отец начал готовить её к мысли о выгодном замужестве, но в свои тринадцать она и слушать о нём не хотела. Эмма воспитывалась без матери с помощью всевозможных гувернанток, и они не смогли привить ей должного уважения к институту брака и к строгим правилам почитания своего мужа. Вернее сказать, Эмма не видела в этих правилах ничего предосудительного, скорее даже наоборот. Просто она говорила, что такая жизнь не для неё. И уж какова бы ни была воля отца, она никогда не выйдет замуж за того, кого она не будет знать, или того, кто ей не угодит.