– Какая честность, смешанная с подростковой наивностью! Ты серьезно, Валентин? Никогда б не поверил, что тебя можно так легко обвести вокруг пальца!
– А теперь, когда дуэль формально закончена, снимай шлем, – велела Анфиса.
– Да пожалуйста, – пожал плечами кровир, вернув антагу в ножны, и освободил свою голову.
Перед глазами Валентина и Анфисы предстал лысый и совершенно бледный человек, чье лицо никак не выдавало истинный возраст. Валентин ахнул – он знал этого кровира, и прозвище его было, как ни странно, Бледный.
– Не ожидал, что ты на это подпишешься, – честно признался поэт.
– Думал, если один раз спас тебе жизнь, то мы с тех пор – в хороших отношениях? Твоя наивность меня просто поражает, – усмехнулся Бледный – его настоящий голос звучал намного чище. – К сожалению, ты не учел еще одного фактора… Я здесь не один.
– Что?
Внезапно правую лодыжку поэта сковало резким приступом боли. Валентин дико взвыл, чуть заваливаясь в сторону, после чего опустил взгляд и понял – в него кто-то стрелял, и пуля прошла насквозь, вот только было серьезное «но»: кровь не шла, будто в теле ее и вовсе не было.
– Обалдеть! – вскрикнул Бледный. – Так ты, похоже, не совсем человек! Вот Кадурин-то обрадуется сей новости!
– Кто стрелял? – вопросил Валентин.
– Я не видела! Он не мог уйти далеко, я сейчас! – и Анфиса побежала туда, откуда, по ее мнению, мог раздаться выстрел.
– Анфиса, не вмешивайся! – вскрикнул Брайтсон, повернувшись в сторону.
И это стало его главной ошибкой.
Бледный молниеносно преодолел расстояние, отделяющее его от противника, и одним движением обнаженной антаги располовинил тело Валентина по диагонали.
Анфиса остановилась на мгновение, затем вновь побежала, но уже к поэту. Тот, однако, разделяться надвое не хотел и оставался целым еще некоторое время, чем искренне удивил Бледного, и только потом тело Валентина начало рассыпаться, причем не просто в пыль, а в звездную пыль. Множество розовых, золотистых, серебристых, голубоватых искорок ослепило Толбухину и Бледного – казалось, что поэта к себе действительно забирают небеса, которые обязательно просветлеют.
Но то, что было дальше, материна и кровир явно ожидали менее всего.
На земле вместо Валентина лежал подросток, причем, судя по всему, он явно был в целости и сохранности. Это подтвердилось, когда мальчик пришел в себя и медленно поднялся на ноги, а когда Толбухина и Бледный взглянули ему в глаза, то поняли, что перед ними стоит все тот же Валентин, только ставший намного младше.