– Грубая ты, Грильяж, хотя у отца гонору побольше будет, – напоследок сказал Виктор и покинул чердак.
Как бы он ни тянул время, но пришла пора идти в «Синие ели». И снова пустая улица, снова ветхий мостик и речушка. Виктор зашел в деревянную постройку, перебросился парой фраз со Швырягиным, грустно посмотрел на осиротелый стул Верки (она всегда сидит тут утром) и немного помедлил, прежде чем постучать в дверь и войти. Каждая встреча с отцом давалась ему тяжело.
– Здравствуй, пап. Как дела? – Виктор сел на обшарпанный стул возле выхода.
– Так разве себя ведут приличные люди? Не видишь, отец работает! Нечего так голосить! Молча вошел и молча сел, – жестко произнес Крушин, не отрываясь от своих бумаг.
– Не обучен манерам по вашей милости, папа, – съязвил сын.
– Ты мне еще поговори! – Федор Константинович посмотрел на него с ненавистью и громко стукнул кулаком по столу.
Виктор был невозмутим, даже позволил себе закинуть ногу на ногу и закурить.
– Не смотри так. На меня уже бросали такой взгляд. Заходил сейчас к Грильяж.
– Как там старуха? – немного смягчился Крушин. Когда разговор заходил о его друзьях, он откладывал все свои дела.
– Ничего. Руки трясутся, голос, как у больной.
– Жива еще, и ладно, – отозвался Федор Константинович. – Чего расселся?! Кто работать будет?! Живо!
– Ты меня жизни не учи. Уже ученый, – тоже повысил голос Виктор. Он медленно поднялся и, играя трубкой, начал ходить из угла в угол. – Ты лучше скажи: к маме ходил?
Для хозяина трактира будто время остановилось с этой фразой. Он машинально посмотрел на фотографию в рамке, что стояла на столе. На снимке молоденькая девушка: доброе лицо, мягкие черты, но грустные глаза. Когда было сделано это фото, Федор уже знал, что будет с его женой. Он перевел взгляд на сына и в тысячный раз убедился, как же Виктор похож на мать.
– Я спрашиваю: ты к маме ходил? – голос юнца вернул мужчину из тяжелых воспоминаний.
– Нет, – просто ответил Крушин.
– И, похоже, не собирался. Люди поговаривают, ты спутался с «миловидной девчонкой» Усатого барона. Конечно, тебе не до своей жены. Позабыл ее точно! – раздраженно бросил Виктор.
– Ополоумел совсем, стервец?! Нинка мне в дочки годится. Я и отношусь к ней как к родной. Барон – мой друг. Хватит об этом!
Крушин-младший вдруг резко остановился и с издевкой произнес: