Расстроенный Марк и подумать не мог, что именно сегодня гораздо хуже придётся ему и Соне. Не успел он выйти из операционной, как его позвали к телефону. В трубке послышался тревожный голос воспитательницы детского сада:
– Приезжайте быстрее! Фимочке очень плохо.
Когда Марк на служебном транспорте больницы, где он работал, подъехал к детскому саду, он увидел две машины «Скорой помощи» и нескольких медиков, столпившихся возле его, лежащего на земле, сына. Марк, расталкивая их в разные стороны, склонился над Фимочкой. Не прощупав пульса, он стал делать искусственное дыхание, а затем прямой массаж сердца. Один их врачей «Скорой», не зная, что Марк отец ребёнка, торопливо проговорил:
– Мужчина, перестаньте реанимировать мальчика. Он уже не жилец. Десять минут назад по всем признакам мы констатировали его смерть.
«Скорая помощь» увезла Марка, потерявшего сознание, в ту же больницу, откуда он приехал. Коллеги быстро привели его в чувство. Один из них, держа, на всякий случай, шприц и ампулу с успокаивающим лекарством, участливо сказал:
– Марк, мужайся! Так бывает. Ты потерял сына. Но тебя дома ждут ещё двое твоих детей. Ты им нужен. Крепись!
Укол всё-таки пришлось сделать. Сквозь обволакивающую дрёму он слышал взволнованный голос своей операционной медсестры, которая, громко плача, приговаривала:
– Не понимаю, как это могло произойти. Такое случается раз в жизни. Говорят, что, когда воспитательница вывела детей на прогулку, сынок Марка наступил на валявшийся на земле высоковольтный провод и через него прошёл разряд в десять тысяч вольт.
Фимочку Перельман хоронили только через неделю, так как всё это время Соня лежала во всё той же больнице, где работал её муж, с диагнозом «острая сердечная недостаточность».
Над могилой безвременно ушедшего из жизни мальчика соорудили небольшой памятник. На его верхней стеле была изображена радуга, которая своим разноцветным спектром пронзает голубое небо. По диагонали искрилась розовым цветом надпись «Фимочка, мы с тобой каждую минуту. Мама. Папа».