И спаниель безответно садился, ложился и тыкал лапой в белый свет
до изнеможения, пока говорливую птицу всё-таки не стали запирать в
клетке, где попугай, оскорбившись, молчал хотя бы пару часов.
Однажды я от великого ума и таланта, и совершенно нечаянно,
подсекла свою кобылу на галопе, да практически каскадерским
способом — завернув ей голову назад и вниз, на левое плечо...
Кобыла была упертая и каждый день придумывала, чего бы сегодня
побояться: однажды боялась елочек, потом воды, на следующий день
шарахалась, например, от бумажек. В тот день решила, что за десятый
километр от деревни — ни ногой! Вот проехали мы десять километров,
и всё, кобыла круто разворачивается и галопом несётся к дому. Я уж
её и так, и эдак, и в конце концов, совершенно потеряв терпение,
завернула её практически в крендель... А она через левую переднюю
ногу и кувырнулась. Говорят, что дуракам и пьяницам везет. Меня
вынесло из седла на метра три дальше, чем рухнула приземлившаяся
кобылья задница. Никому ничего не случилось, но кобыла, видимо, от
изумления, всю остальную дорогу по колхозным фермам рысила
совершенно благонравно.
Кстати, о ненормальных лошадках. Когда мне было лет
четырнадцать-пятнадцать, ходили мы с подругой
в московский конно-спортивный клуб «Урожай» — лошадок
почистить, а потом, может, и поездить по случаю.
Как-то мы пришли, все сотрудники конюшни заняты, чего-то
где-то делают. Мы начали приставать к конюхам: кого
да кого почистить, кому бы денничок отбить... Конюхи
от нас отмахнулись — найдите себе лошадку сами.
Мы пошли и сами нашли. Красивущего вороного жеребца,
грязнущего жуть. Оптимистически влезли в денник, надели
на него оголовье, вывели и поставили на развязки.
И пока я начерно стряхивала с него самую главную
грязь, Катька вычистила денник, потом присоединилась ко мне,
и мы в четыре руки привели коника в приличный
вид. Собираемся уж от избытка рабочего пылу расчистить
ему копытца, как тут в приходе объявился конюх и, как-то
странно заикаясь, начал делать дивные телодвижения:
— Вы это, девки, очумели... Мотайте-ка отсюдова.
Вы чего это, совсем?! Убиться хотите? Он же вас этого...
Разнесёт к матери!
Мы отступили от жеребчика в непонимании.
А жеребчик, видимо, понял, о чем это конюх вещает,
встрепенулся, расфуфырился и начал подтанцовывать.
Ну мы от него и шарахнулись. Конюх позвал
на помощь. Набежали люди, и тут жеребчик развеселился
окончательно, лягаясь во все стороны сразу. Но его
всё-таки скрутили и в денник затолкали, но лезгинку
танцевали все. Мы же с Катькой тихо жались к дальней
стенке коридора и изумлялись.