Все остальное было хорошо...
Но самый неприятный эффект той драки — Ласка до конца жизни
возненавидела всех чепрачных овчарок. А так как видела она
плохо, то стартовала с диким криком не только на овчарок, но и на
эрделей. Потом, правда, уже у них под брюхом тормозила и как ни в
чём ни бывало мирно уходила. Шокированные эрдели оставались
задумчиво стоять с выпученными глазами. Вообще, её любимая хохма
была — влететь под овчарку, упасть вверх ногами и начать голосить,
будто пришёл конец света. Все сразу думали, что с собаченьки как
минимум кожу живьем сдирают. Делала она это не часто, я блюла
обстановку, и спектакль по полной программе получался у неё этак
раз в полгода. Но после такого бенефиса меня, овчарку и овчаркиных
хозяев потряхивало потом месяца два. Самое главное — ни одна
овчарка не смогла преодолеть шок за долгие десять лет Ласкиной
жизни и действительно её цапнуть во время безобразного акта сучьей
истерики.
Однажды эта паразитка влетела в наряд милиции с проводниками и
служебными собаками. Райончик у нас был буржуйский: посольские дома
всякие и гостиница «Интурист» — одно время по ночам ходили патрули.
А мы с подругой любили гулять около полпервого ночи — тихо, никого,
красота! Естественно, собачки ходили без поводков — никого же нет
нигде! Ласочка трусила рысцой немного впереди, завернула за угол, и
понеслось: рев, визг, матюги, да многоголосые какие-то. Я туда — и
вижу: кольцо рвущихся с поводков овчарок, которых менты себе на
грудь натягивают, а в середине моя идиотина пытается разводящему
штаны оборвать. Ужас!
Разводящий на меня орет:
— Ваша такса?! Отцепите её от меня!
А я туда, в кольцо из беснующихся овчарок, и лезть боюсь...
Кошмар! В конце концов милиционеры служебных собаков растащили, я
свою тварь от разводящего отвинтила. Штаны были целые, но
вздрюченные, как и сам мент. Патрульные с перепугу меня даже
убивать не стали, так мы все и разошлись на трясущихся ногах.
Главное, что моя сволочь на поводке не писала и не какала, и вот
поэтому гуляла без поводка. Первая собачка, чудо воспитания...
Ужастик раз.
У моей подруги был ручной хорек — хорьчиха. В то время я перешла
учится в вечернюю школу, а днём работала в виварии санитаркой, то
есть клетки чистила. Виварий принадлежал Институту Матери и
Ребенка, и там занимались всякими экспериментами по репродукции.
Крысы и мыши иногда убегали, но так как номером научной работы были
подписаны только клетки, но не сами зверьки, то пойманные подлежали
усыплению. Вылил бутылку с эфиром в ведро, покидал туда животин,
накрыл крышкой и полчасика подождать. Потом отнести в бак с
биоотходами. Но некоторых жертв науки, чтобы тушка просто так не
пропадала, я приносила на корм подругиной хорьчихе.