Не слово – как зарево, зревшее долго,
Не образ, не голос,
не возглас над Волгой,
А строчки, которые чьей-нибудь дочке
Дадут прочитать на десятом годочке,
Как редкий пример стихотворного текста,
В котором и пресно ей будет, и тесно.
Проверив, а точно ли не обознались,
Стихи понесут на подробный анализ -
Искать в нём метафоры, рифмы, рефрены,
Мусолить мораль на предмет гигиены,
Подсчитывать слоги, итожить итоги,
Узлом заплетаться в мыслительной йоге,
И чувствовать мудрости ранней усталость,
Чтоб после совсем ничего не осталось.
***
Не ведал Данте, что сказать
О райских кущах, но, быть может,
Их шевеленье чем-то схоже
С концом игры. Ты жил – и прожил.
Теперь развязывай глаза!
И отирая пот с лица
(Как жарки были эти жмурки!),
Хоть тени ищешь, хоть фигурки
Из той, оставленной, конурки,
И плачешь, и зовёшь Отца.
Но звуки зова твоего
Безгласны. Мысль терзает немо -
Так, что невольно вспомнишь немощь
Младенца, видящего небо,
И кроме неба – ничего.
– А руки?
– Нет.
– А губы?
– Нет…
Так можно ли поведать людям
О светлом рае, где не будет
Земных волнений и примет?
Растопчут, высмеют, осудят…
И потому молчал поэт.
***
Я люблю такие души –
Как урочища лесные,
Коим кроны непокорны,
Коим комнаты тесны.
Там по-прежнему на стрежень
Выплывают расписные
Ни минуты не смешные
Остроносые челны.
Там для каждого найдётся
Угол тёплый и зелёный
С хвойной шепчущей опушкой
И подушкой моховой,
Словно бродишь среди сосен
С просветлённой, удивлённой,
Запрокинутой к верхушкам
Лёгкой-лёгкой головой.
Там поют и плещут листья
В соловьином исступленье,
Пихта мокрыми глазами
Прижимается к звезде,
И, хрустя листом брусничным,
Тонконогие олени
Пробираются неслышно
К замерзающей воде –
Той, которая качает
В тёмной глуби чьи-то лица,
Той, что ластится, струится
В голубых объятьях льда.
Там, омытые печалью,
Твой двойник, моя двойница,
Отражённые случайно,
Остаются навсегда.
Может, лес напитается ливнем, –
Так, не ливнем, а дождичком редким, -
Станет солнечным, станет счастливым:
Мягкий мох, озарённые ветки.
Может, струны возьмут за живое
Рост макушек, привычный как навык,
Это царство нахохленной хвои,
Пересохших болотных канавок.
Лес-угрюмец, ты – чопорный немец,
Пьющий чинно небесную воду.
Я люблю твою чёрную немочь
За четыре часа до восхода.
Но, моя дорогая громада,
Сделай что-нибудь, глупое слишком:
Разрыдайся, намокни как надо,