Во-вторых, Джорджи был не один. Напротив него, обмахиваясь облезлым хвостом, совсем по-человечьи стояла огромная, размером с дворнягу, белка. Это был самец, так как снизу у него болтались крупные, совсем не беличьи причиндалы. Но оторопь вызывали не они, а вторая голова, частично росшая из плеча, а частично из головы номер один.
Белка издала писк, более напоминающий скрип заржавелых дверных петель, и махом вскочила на одну из новеньких веток. Вторая голова у нее была раздутой, будто внутри зверька в какой-то момент ожил и стал расти сиамский близнец-гидроцефал. Близнец, судя по затуманенным красным зрачкам, был совершенно слеп, и о том, что он жив, свидетельствовал лишь непрерывно подергивающийся черный нос.
Прыгучий монстр замер на ветке, уставившись на человека, а Джорджи оторопело уставился на то, что было вырезано в древесной тверди.
«Шлюха Норма Вуд сосет у всего Боулдера».
Джорджи выронил бензопилу и протер глаза. Надпись никуда не исчезла. Судя по глубине, она была вырезана давно. Очень давно. Возможно, лет двадцать назад. Примерно тогда, когда маленький Джорджи Вуд вместе с матерью и тремя чемоданами пожитков покинули Боулдер на пятичасовом утреннем автобусе.
Тот, кто вырезал это, не отошел далеко от истины. Норма была той еще распутницей, но Джорджи не винил ее. Она напоминала Джуди Гарленд, а с такой внешностью трудно было обходиться без постоянного мужчины. К тому же ее связи ничуть не отражались на материнской любви и заботе, в которых малыш Джорджи купался сутками напролет.
Надпись была старой, как и огромная ветка, в один миг выросшая из ствола. Белка издевательски запищала и, задрав лапу, совсем по-собачьи помочилась на имя матери Джорджи. Не прекращая своего грязного дельца, двухголовый мутант прыгнул над головой человека и прицепился к ветке повыше.
Джорджи ощутил на шее гадкие теплые капли.
Вторая надпись, тщательно и глубоко вырезанная в коре, гласила: «В 12 лет Джорджи Вуд сам себе отсасывал на чердаке и повредил шею!».
Джорджи густо покраснел и почти ощутил забытую резкую боль в позвоночнике. Самец белки издевательски запищал, и писк этот чертовски напоминал смех. Затем двухголовая белка странно выгнулась, будто пытаясь цапнуть себя за причиндалы. Получилось или нет, Джорджи не видел.
Его глаза затмила ярость.