Жанна смотрела, как голубой, будто от газовой горелки, неяркий огонёк принялся облизывать кору, подрумянивая её до тёмно-коричневой хлебной корочки. Постепенно разгорающееся пламя, как проявитель, выхватывало из сумрака лица людей, обстановку гостиной в современном стиле, без какого-либо вычурного декора. На белых, сейчас казавшихся серыми стенах висели абстрактные картины без рам под стеклом.
Глядя на лица самых близких ей людей, которые становились то светлыми, то тёмными, девушка отметила про себя в очередной раз, что в реальной жизни одни и те же люди могут быть то хорошими, то плохими в зависимости от внешних обстоятельств. Как сказал когда-то их друг мсье Монтаньи, это зависит от того, по какой стороне улицы ты идёшь: по солнечной или теневой. Ты можешь перейти на противоположную сторону сам, но чаще кто-то третий, посторонний, решает, как и куда тебе идти, и вопреки твоему желанию.
В самых сокровенных тайниках души Жанна лелеяла мечту о том, что, написав автобиографический роман, она заставит отца взглянуть на его жизнь криминального авторитета по-иному, окончательно отрешившись от прошлого.
«А Женя на стороне света или тьмы? Овсепяны мертвы. Кузнецовы отомщены. Что дальше? Именно он придумал прятать порошок в трубах поросячьих клеток. Говорит, что они свернули наркоторговлю. Даже Монтаньи сказал, что с него хватит. Правда ли это? А я, всё знавшая и жившая за их счёт, считаю себя ни при чём. Такая ли я уж чистая? Кто мы, дети „крёстных отцов“?» – размышляла она, глядя на волевое лицо Евгения с тонкими, резко очерченными губами.
Жанна снова отметила, как похоже Евгений и отец сжимают губы, когда думают о чём-то важном. И вдобавок всегда жёсткий прищур глаз, и нужно внимательно всматриваться, не мелькнёт ли в них весёлая искорка. Оба её собеседника были серьёзны и молчали. Девушка тоже не спешила начинать разговор, видимо, переживая прочитанное. Она то включала, то выключала настольную лампу. В конусе света то появлялись, то пропадали беспорядочно разбросанные листы бумаги. Жанна протянула руку к фаянсовой чашке и подняла её, рассматривая тонкую голубую вязь Мустье1. Жанна поднесла кружку к губам и тут же поставила её обратно. Чай остыл.
– Что скажете, Олег Генрихович? – произнёс наконец Евгений. – Неплохо для выпускницы филфака ЛГУ и Сорбонны, успевшей к тому же родить замечательную девочку, а? Некоторые фразы в конце показались длинноватыми.