– Я больше разговаривать с вами не намерен! – раздраженно перебил его Устинов и ушел в комнату отдыха, хлопнув дверью.
Не чуя ног, Огарков буквально влетел в кабинет Варенникова, швырнул папку на стол. Лицо его было покрыто красными пятнами. Чтобы хоть как-то успокоится, маршал подошел к окну и неподвижно смотрел на улицу невидящим взглядом.
– Что случилось? – участливо спросил Варенников, прервав затянувшееся молчание.
– Скандал, Валентин Иванович, – медленно проговорил Огарков, все также уставившись в окно. – В полном смысле слова – скандал. Видели бы вы, что там было! В чем он меня только не обвинял! Хорошо хоть, что мы были вдвоем.
– Товарищ маршал, – Варенников подбирал слова, чтобы не травмировать уязвленное самолюбие начальника, – то, что министра прорвало, – этого следовало ожидать. Конечно, это неприятно и ему, и вам, но когда-то это должно было случиться. Он успокоится, и отношения станут хотя бы внешне нормальными. Зато теперь вы знаете, что у него в голове. Да и ему, наконец, стало ясно, что такое Генштаб. В этой обстановке, я думаю, вам было бы удобно позвонить Громыко или Андропову, а может быть, тому и другому, и предложить, чтобы они выслушали и вашу позицию. При этом можно было бы намекнуть, что одному Дмитрию Федоровичу делать выводы по вашему докладу будет неудобно, так как здесь затрагиваются политические аспекты.
– Да-да, мне надо переговорить с ними именно сейчас, – согласился Огарков и решительно направился в свой кабинет.
Утром ему позвонил Устинов и, как ни в чем не бывало, сказал:
– Николай Васильевич, вам к одиннадцати часам необходимо быть в Кремле в Ореховой комнате. Состоится встреча членов Политбюро, и вы доложите им свои взгляды на афганскую проблему.
В Ореховой комнате обычно собирались члены Политбюро до начала совещания. На встречу пришли Андропов, Громыко и Устинов. Несколько позже к ним присоединился Суслов. Все они были прекрасно осведомлены о положении в Афганистане, каждый имел свой канал информации, но по настоянию Устинова выслушали и позицию Огаркова.
Вернувшись в Генштаб, он пригласил к себе Ахромеева, Варенникова и подробно проинформировал их о встрече.
– Я двадцать минут докладывал и час отвечал на вопросы, – подытожил он свой рассказ. – Активно себя вел только Андропов. Громыко задал три-четыре вопроса. Устинов вообще ни о чем не спрашивал – ему, видимо, все ясно.