– Тарас всё ещё не в форме после той заварухи у немцев, –
сказал, наконец, Корень. Он явно пришёл ко мне не затем, чтобы
вести беседы о том, как я гляжу на Лондиниум. – Он храбрится, вид
держит, но на каждой тренировке видно, как ему больно двигаться.
Надо его доктору толковому показать.
– Показывал уже, – с досадой отмахнулся я. – И знаю, что с
Тарасом всё совсем не так гладко, как ему хотелось бы. В Гамбурге
ещё врач сказал мне, что Тарасу нельзя выступать как минимум пару
месяцев. Тот здоровяк-немец ему не только рёбра попортил – он ему
потроха все отбил напрочь. Внутренних кровотечений не было, по
крайней мере, тогда, но Тарас должен себя беречь.
– Так чего ж ты его с нами потащил?! – пыхнул трубкой Корень.
Лицо его исказилось от гнева, густые, как и положено всякому
уважающему себя запорожцу, усы встопорщились, будто у разъярённого
кота.
– Он себя на тренировках не бережёт, – пожал плечами я. – Да и
что мне было делать? Бросить в Гамбурге, выдав его часть призовых,
так что ли? Надолго бы ему хватило тех денег, как ты думаешь? –
Страсть к мотовству, присущая нашему рукопашному бойцу, была
отлично известна всем в группе. – И где бы мы нашли так быстро
другого рукопашника, а? Тарас, даже не в форме, даст сто очков форы
любому игроку из тех, что могли нам предложить ланисты в Гамбурге.
И ты бы хотел в нашу группу немца?
– Хватит уже, – пробурчал Корень, – совсем ты меня заклевал. Но
выводить сейчас Тараса на бой – это ж убийство.
– Вот и присмотри за ним, – ответил я. – И я тоже буду
приглядывать.
– Будет у тебя время приглядывать, как же.
Тут запорожец был прав на все сто: тяжёлому бойцу, если
придерживаться старинной классификации, гопломаху,[1] во время боя
вовсе не до того, чтобы присматривать за рукопашным бойцом. Пускай
у Корня тоже будет немало забот, но он всё-таки намного быстрее
меня и сможет при случае хоть чем-то помочь Тарасу.
Катер причалил к Гладиаторской пристани, расположенной ближе
всего к Колизею. Я расплатился с его хозяином, воняющим гарью и
виски мистером Смитом, и моя команда сошла, наконец, на берег. Наше
долгое путешествие по морю, а после – вверх по Темзе,
закончилось.
Я, как обычно, сходил последним, придирчиво осматривая по
привычке всех своих бойцов.
Первым быстро, пружинисто шагал карабинер Армас Мишин – здоровяк
с песочного цвета волосами и роскошными усами, каким, наверное,
втихомолку завидовал даже Корень. Был он родом из Ингерманландии,
вся родня его служила солдатами или унтерами в разных полках
Российской империи. Он тоже начинал службу, да не где-нибудь, а в
недавно организованном Карабинерном батальоне. Как и за что он
оттуда вылетел, оказавшись среди игроков, конечно же, предпочитал
не распространяться.